Бурно М.Е.

Начало

Отношение к «слабому» (меланхолическому) характеру в разные времена в западноевропейских странах

«Меланхолия» Дюрера

Историк искусства Ц.Г. Нессельштраус в капитальном труде с краткой точностью излагает античное и средневековое учение о четырех темпераментах, высвечивая внимательно меланхолический темперамент и размышляя о нем, о различных взглядах на меланхолию, новом представлении о меланхоликах в эпоху Возрождения, отраженном так сильно в гравюре великого художника немецкого Возрождения Альбрехта Дюрера «Меланхолия» (1514).

В античное и средневековое время принято было считать, что меланхолик, порожденный Землей под знаком Сатурна, сух, холоден, воплощает вечер, осень и пожилой возраст, тогда как сангвиник, порожденный Воздухом под знаком Юпитера или Венеры, несет в себе влажность, теплоту воздуха, воплощает утро, весну, нежный ветер, юность; холерик, порожденный Огнем под знаком Марса, несет в себе сухость и жар, воплощая полдень, лето, зрелость, а флегматик, порожденный Водой, так зависящий от «холодной и связанной с морем Луны», влажен, холоден, родственник ночи, зимы, старости.

Средневековая медицина самым худшим и опасным темпераментом считала меланхолический. «Людям этой категории, – пишет Ц.Г. Нессельштраус, – присущи неуклюжее сложение, худоба, смуглый цвет кожи, темные волосы и глаза, они угрюмы, печальны, инертны, ленивы, им свойственны скупость, жадность, коварство, они злобны и трусливы, избегают общества и ищут уединения». Эти «неприятные и несчастные люди», рожденные под знаком самой несчастливой из всех планет, более других подвержены душевной болезни. «Единственное, что в какой-то мере может служить им утешением и иногда искупает или смягчает их недостатки, – проявляющаяся у некоторых из них склонность к наукам и размышлениям, которым они предаются в своем одиночестве».

Меланхолический темперамент в готическом искусстве «ассоциировался обычно с ленью – одним из качеств, приписываемых этой категории людей. Спящий возле плуга фермер, уснувший подле распятия бюргер, задремавшая у прялки женщина, а иногда и целое семейство спящих или бездельничающих лентяев – в таких и аналогичных образах предстает Меланхолия в ряде гравюр додюреровской поры». (1)

Дюрер, как отмечает Ц.Г Нессельштраус, в своей работе над прославленной «Меланхолией» уже опирался на сложившееся во второй половине XV века в среде итальянских гуманистов новое толкование меланхолического темперамента, исходящее из положения Аристотеля о том, что особая возбудимость меланхоликов, будучи патологической, вызывает психические болезни, а будучи нормальной или незначительно болезненной, «стимулирует развитие разума и остроту чувств».

«Подверженные то депрессии, то чрезмерной экспансивности, меланхолики как бы балансируют все время между двумя пропастями, но зато путь их пролегает выше уровня посредственности; своей одаренностью меланхолики превосходят всех прочих смертных. По словам Аристотеля, „все выдающиеся люди, отличившиеся в философии, в государственных делах, в поэзии или изобразительном искусстве, – меланхолики, некоторые даже до такой степени, что страдают от нездоровья, вызванного черной желчью“. Основываясь на подобных же взглядах, Платон развил свою теорию „божественного безумия“, которое он считал высшей, доступной лишь избранным, формой прозрения».

Ц.Г. Нессельштраус замечает далее, что «взгляды Аристотеля и Платона были известны средневековым схоластам», но в ту пору, «когда вера ставилась выше разума и одаренности человека не придавали большого значения они не могли повлиять на неблагоприятную оценку меланхолического темперамента. Лишь в эпоху Возрождения развитие интереса к личности, разуму и дарованиям человека создало почву для воскрешения теории Аристотеля и Платона. Теперь меланхолический темперамент, ранее вызывавший лишь страх и презрение, был окружен ореолом гениальности. То, что считалось несчастьем, стало хотя и опасным, но завидным даром. Не отрицая недостатков меланхолического темперамента, итальянские гуманисты вместе с тем утверждали, что именно его обладатели создали высшие ценности, порожденные человеческим разумом». Теперь уже многие стали подражать меланхоликам. Было установлено, что «греческий философ Плотин также высоко ставил бога Сатурна, как Аристотель меланхолический темперамент. По мнению Плотина, Сатурн, будучи старше всех богов, стоит ближе к первоначальному источнику жизни, чем рожденные от него Юпитер и прочие боги. Этот древний бог воплощает высший интеллект, ибо он создал все то, чем овладели и что только поняли другие. Естественно, что планета Сатурн стала желанным покровителем для тех, кто стремился проникнуть в тайны вселенной. Многие в те времена отдавались под покровительство этой планеты, одновременно стараясь обезопасить себя от ее вредного действия ношением специальных амулетов».

Продумаем и прочувствуем, как Ц.Г. Нессельштраус анализирует «Меланхолию» Дюрера, в замысле которой лежат эти новые, гуманистические представления:

«...перед нами морской берег, безграничная даль воды и сумеречное небо, прорезанное радугой и зловещими лучами кометы. На переднем плане, в окружении разбросанных в беспорядке столярных и строительных инструментов, сидит, подперев рукой голову, погруженная в глубокую задумчивость крылатая женщина. В руке у нее раскрытый циркуль, к поясу привязаны связка ключей и кошель. Неподалеку на земле лежит деревянный шар, дальше виднеется большой каменный многогранник, из-за которого выглядывает плавильный тигель. Позади женщины взобравшийся на жернов угрюмый мальчуган с трудом выводит что-то на дощечке. Рядом свернулась в клубок тощая собака. Справа в глубине возвышается каменное здание, может быть, недостроенное, так как к нему прислонена деревянная лестница. На стенах здания висят песочные часы, весы и колокол и начертан магический квадрат. В небе, в лучах кометы, распростерла крылья огромная летучая мышь. На крыльях мыши надпись: „Меланхолия I“ (...) Сразу же чувствуя, что крылатую женщину угнетают сомнения и неудовлетворенность, зритель, однако, становится в тупик перед множеством рассеянных здесь намеков. Почему Меланхолия изображена крылатой, что означает ее бездеятельность, что за мальчик изображен позади, в чем значение магического квадрата, для чего разбросаны вокруг инструменты, в чем смысл цифры „I“?»

Из прежних гравюр разных мастеров, изображавших Меланхолию насмешливо-неприязненно, Дюрер «сохраняет лишь традиционный жест, обычно сопутствующий мрачному раздумью, – подпирающую голову руку. Сохраняет он также и праздность как черту, присущую меланхолии, однако праздность крылатой женщины в гравюре Дюрера вызвана совсем не ленью. Не сон, но сомнения парализовали ее деятельность. Вместо лентяя или нерадивой хозяйки в гравюре Дюрера перед нами высшее существо, обладающее богатым интеллектом, окруженное инструментами творческого труда, но впавшее в мучительное раздумье». Магический квадрат (квадрат с цифрами, сумма которых во всех горизонтальных и вертикальных рядах одинакова), усиливающий, как считалось, воздействие на человека планеты Юпитер, вероятно, есть талисман, охраняющий от дурного влияния Сатурна. Сатурн считался покровителем сельскохозяйственных работ и «геометрии – науки, выросшей, как явствует из ее названия, из землемерных работ. Поэтому Дюрер счел возможным снабдить Меланхолию атрибутами, которыми обычно наделяли в то время персонификации геометрии. В сущности, он представил свою Меланхолию в виде Геометрии».

Меланхолия – «образ владеющего всеми достижениями человеческой науки и мысли гения, отважившегося проникнуть в тайны вселенной, но остановившегося перед внезапной преградой». Изображенная Дюрером в этой гравюре «неутолимая жажда знаний была созвучна его эпохе, когда великие, преобразовавшие мир открытия и изобретения породили твердую уверенность в безграничных возможностях человеческого разума (...) За внешней пассивностью крылатой женщины угадывается смелый полет человеческой мысли, готовой вступить в дерзкое соперничество с самим Богом».

Меланхолия Дюрера близка его собственному духовному миру жаждой знаний, сомнениями, неудовлетворенностью, разочарованиями, но и сильным желанием «по мере возможности приблизиться к истине и красоте». «В „Меланхолии“ он (Дюрер. – М.Б.) воплотил лишь те хорошо знакомые ему самому сомнения, которые всегда стоят на пути творческого гения. Каждый успех открывает перед ним новые горизонты и вместе с тем заставляет все снова и снова убеждаться в неизмеримости неизведанного. Но если это и порождает в нем неудовлетворенность, то она же толкает его на новые дерзания».

Сам Дюрер свидетельствует, что «привязанные к поясу Меланхолии ключи являются символом власти, а кошель – богатства (это обычный атрибут меланхоликов, означающий также и скупость). Летучая мышь связана с Меланхолией потому, что ее стихия – вечерний сумрак и ей сопутствуют одиночество и уныние, собака же потому, что из всех животных она одарена наиболее высоким интеллектом и вместе с тем более других подвержена заболеванию бешенством, в чем усматривали родство со склонностью меланхоликов к психическим заболеваниям. Сидящий на жернове что-то усердно рисующий мальчуган, может быть, олицетворяет практическую деятельность, лишенную знания и мысли».

Но наиболее загадочным из всех намеков, содержащихся в этой гравюре, является цифра «I», начертанная на крыльях летучей мыши рядом с надписью «Меланхолия». Теперь полагают, что ключ к ее расшифровке следует искать в сочинении известного немецкого ученого и чернокнижника Корнелиуса Агриппы Неттесгеймского «Об оккультной философии». В этой книге развивается мысль о существовании трех ступеней человеческого гения. На первой из них находятся люди, обладающие богатым воображением и живущие в мире пространственных представлений – художники и ремесленники; на второй ступени стоят те, у кого преобладает рассудок, – ученые и государственные мужи; наконец, высшую, третью ступень занимают те, у кого преобладает интуиция, позволяющая им возвыситься до постижения божественных истин, из их среды выходят теологи и пророки. Поскольку, в соответствии с такой классификацией, «Меланхолия» Дюрера с ее атрибутами геометрии должна быть отнесена к первой ступени ремесел и искусств, – возможно, что цифра «I» является обозначением этой ступени.

Думается, волшебство гравюры (этого духовного автопортрета великого художника) таится и в ее психотерапевтическом, психопрофилактическом воздействии, направленном к меланхоликам: обнаруживается величие тоскливого меланхолического сомнения, духовная интеллектуальная сила нередкой физической слабости меланхоликов, непрактичности в широком смысле.

Все это до известных подробностей важно знать человеку с дефензивностью, дабы смягчить, развеять тягостное переживание своей неполноценности или хотя бы ощутить серьезную неуверенность в отношении мыслей о своей никчемности. Показывая слайды гравюр, иллюстрации в альбомах, я рассказывал об этом меланхолическим, тревожным, депрессивным, застенчивым пациентам в затемненно-уютной обстановке «психотерапевтической гостиной», и здесь, среди целебных свечей и красивых чашек с чаем, они сами с волнением говорили об этих важных для их состояния моментах, а я пояснял, что душевные их трудности не назывались в старину так, как называются теперь: тогда все эти переживания, расстройства называли «меланхолия», а людей таких – «меланхоликами».

Продолжение