Как известно, отец Стефан был целибатом.

Есть такой «ранг» у православных священников, благополучно перекочевавший к нам от католиков. И хотя к подобному образу жизни отношение у большинства в храмах служащих довольно скептическое, оно имеет место быть.

Дело в том, что православный канон запрещает создавать семью, будучи в сане, то есть если захотел стать священником, а будущей матушки себе не нашел, то нужно или принимать монашество или становиться целибатом. Трудно сказать, что сложнее, мнения разнятся, но, как бы там ни было, сочувственных вздохов и взглядов целибат, особенно в возрасте сугубо продуктивном, слышит намного больше, чем отказавшийся от всего мирского монах.

Чего с монаха взять-то? Он ведь в подчинении постоянном, под приглядом начальства монастырского, да духовника собственного. У него и забот-то: молись да с грехом борись. Даже те, которые в миру, вне обителей живут, все едино ни на кого не схожи. И для народа понятнее: монах - он и есть монах.

А тут «целибат»... Пока отец Стефан на приход свой добирался, верующие и неверующие поселка и так, и этак слово это склоняли, спрягали и обсуждали, пытаясь в нем тайный смысл найти. И не смогли. Остановились на двух вариантах.

Первый от деда Архипа.

- Целибат - это, девки, цельный батальон заменяющий.

Девки возраста деда Архипа и постарше вначале оторопели от подобного определения, а потом разом все налетели на старика с эпитетами всякими, для литературного изложения мало подходящими.

Второе обоснование от местного церковного умельца, (которого в свое время метили на должность поповскую, но им по причине земельного вопроса не принятую), было встречено с большим доверием. Да и как не принять?! Сергей Иванович слыл сведущим в делах церковных и религиозных. Он даже ездил на съезд тщательно законспирированного православного объединения, а также подписывал почти все обращения и петиции насчет масонских происков, штрих-кодов и канонизации Иоанна Грозного.

- Целибат есть священник, занимающийся исцелениями - подвел итог диспута Сергей Иванович, чем изначально вверг в огорчение бабку Фросю, известную своими «врачебными» способностями, а затем не на шутку встревожил местного костоправа - знаменитого на всю округу дядю Васю.

Баба Фрося вскоре успокоилась, так как у нее был хороший и очень сильный заговор супротив конкурентов, а вот костоправ Василий технике литья воска в заговоренную воду обучен не был, поэтому серьезно опасался уменьшения доходных статей по вправке вывихов и установки дисков.

Как бы там ни было, но приезда нового священника ожидали с любопытством и волнением. Готовились.

* * *

Первая служба прошла на редкость слаженно и по меркам поселка городского типа - многолюдно. Ожидаемых речей о грядущем конце света, НЛО и тайных старцах от отца Стефана не услышали, как и призывов к введению десятины не дождались. Батюшка в своей проповеди попросил только любить соседей, домочадцев не обижать, да силой внуков и внучек в церковь не тащить... Никаких исцелений и чудес не произошло, да и на исповеди отец Стефан лишь вздыхал, «Спаси Господи» раз за разом повторял и просил говорить не за всех, а только за себя.

Хотя одно смущение произошло, но его отнесли к отсутствию у нового священника навыков поселковой жизни. Дело в том, что отец Стефан после четкой, по брошюре «Как нужно каяться» построенной, исповеди Сергея Ивановича спросил у отрапортовавшего грешника:

- Чужое брали?

Сергей Иванович совершенно искренне возмутился:

- Батюшка, я же православный, как же можно?!

- А где Вы работали до пенсии? - не отставал священник.

- Как где, в совхозе, овощеводом, - ответствовал Сергей Иванович, - пока он не развалился из-за этой власти антихристовой.

- И что же, - продолжал спрашивать настырный священник, - домой ни огурца, ни помидора с капустой не брали?

Тут Сергей Иванович изумился:

- Как это не брал? Оно же совхозное, а вот чужого, Боже упаси...

- Странный какой-то поп, - подумал Сергей Иванович, но все же серьезностью исповеди остался доволен, а разговор об грядущем на днях апокалипсисе отложил на ближайшее будущее.

Других изъянов за новым батюшкой православный и просто пришедший посмотреть на нового священника поселковый люд не обнаружил и даже дивился, что отец Стефан был со всеми уважителен, внимателен и на «Вы».

Сложность произошла через пару недель, когда отец Стефан, вечно спешащий по приходским делам, совершенно не в соответствии с саном споткнулся об притворную ступеньку и растянулся во весь свой богатырский рост в церковном дворе. По мнению приходского люда, священник должен быть степенным и немного важным, а не прыгать по двору и лесам строительным, как молодой прораб. Несолидно это для пастыря душ человеческих.

Но батюшка не только упал, он еще и ногу умудрился подвернуть. Подняться без посторонней помощи ему удалось, а вод дальше бежать он уже не смог, впрочем, и просто идти ему тоже никак не удавалось.

Тут же появилась прилучившаяся именно в это время на данном месте баба Фрося, которая мелко-мелко крестя полулежащего на ступеньках священника, затараторила:

Лом, лом, выйди вон изо всех жил и полужил,
изо всех пальчиков и суставчиков.
Лом колючий, лом могучий и стрелючий,
и денной, и полуденной, и ночной, и полуночной,
часовой, глазной и куриный, и лом серединный.
Ступай, лом, в чистое поле, в синее море,
в тёмный лес под гнилую колоду.
Не я хожу, не я помогаю,
ходит Мать Божья Пресвятая Богородица....

До отца Стефана дошло, чем его потчуют, и он, вспомнив семинарские годы, и забыв нынешнюю свою священническую стать, рявкнул: «Изыди!»

Ефросинья сгинула с глаз настоятельских, как будто ее и не было, лишь были слышны ее причитания и сетования.

Сергей Иванович оказался более практичен и рассудителен:

- Вам, отче, к нашему костоправу надо. Он тут рядом живет...

- Я лучше в больницу, - кривясь от боли, выдавил из себя отец Стефан, - а то и там мне начнут «как на море Окияне, бесы кости собирали».

- Нет, батюшка, - уверил Сергей Иванович, - наш костоправ, читать ничего не будет, а вот ногу на место поставит. Да и больница далеко...

Настоятель по причине полного отсутствия возможности двигаться согласился. Сергей Иванович тут же подогнал свою, купленную во времена советские, «копейку», усадил в нее вздыхающего и кривящегося от боли батюшку, а затем спросил:

- Бутылку где - в лавке возьмем или благословите церковного из кладовой принести?

- Какую бутылку? - не понял отец Стефан.

- А рассчитываться с костоправом вы чем будете, отче? - удивился Сергей Иванович.

Настоятель благословил взять «церковного».

Василий, с утра вставив «диски» на пояснице очередного, «из городу» приехавшего клиента, пребывал в настроении отдохновительном и философском. Это значит, что сидел он на скамейке в обществе соседа, в собственном палисаднике, дымил «Примой» и рассуждал на около- медицинские и философские темы.

Сосед внимательно слушал. Да ему и не оставалось больше ничего делать, так как еще сто грамм из васильевского гонорара за лечение горожанина он мог получить только при условии полного согласия и консенсуса с мыслями и идеями костоправа.

Тут и подкатил видавший виды «жигуленок» Сергея Ивановича.

- Вот видишь, сосед, - прервав философские изыски, сказал Василий, - мне Сам Бог помогает. Ко мне служителя Своего направил... Ты пойди, соседушка, помоги попу дошкандыбать до хаты, вишь на нем лица нет, и в юбке своей он путается.

Пока Сергей Иванович вместе с прилучившимся здесь соседом вели отца Стефана в дом, Василий успел снять затертый пиджак времен позднего брежневизма и одеть белый халат того же времени и той же кондиции, на кармане которого было вышито: «МТФ 1 смена».

- Что случилось, отец святой? - приняв профессорский вид, спросил костоправ.

- Да вот, крыльцо... ступенька... - только и мог ответить священник.

Усадив больного на стул, Василий склонился над ногой батюшки, ловко расшнуровал ботинок и так же профессионально стащил его.

Нога заметно распухла.

- Ты, отец святой, какого года будешь? - продолжил задавать вопросы Василий, ловко и сноровисто ощупывая ногу сельского пастыря.

- Шестьдесят пятого - ответствовал отец Стефан.

- А чего ж жены не завел, деток не заимел?

- Так целибат я.

- Это как, целитель что ли? - не отставал костоправ, продолжая свои непонятные манипуляции над конечностью батюшки.

- Да нет, - смутился отец Стефан, - это просто если до того, как стал священником, не женился и монашество не принял, то становишься целибатом. Уже матушки иметь нельзя.

- Вот как? - искренне удивился Василий, - и как же ты с этим горем справляешься, без бабы мужику ведь никак нельзя?

Отец Стефан, дабы уйти от совершенно ненужной и не нравящейся ему темы, решил перевести разговор в иную плоскость. Тем более что ему тяжело было думать над правильностью и доходчивостью своих ответов и следить за манипуляциями рук костоправа.

- Скажите, Василий, а что это за обозначение у вас на халате: «МТФ 1 смена»?

- Это, отец святой, баба моя на молочной ферме работала, в первой смене и.... - в это время Василий резко сжал руками ногу священника и со всей силы крутанул стопу, в которой что-то резко щелкнуло.

Батюшка взвыл.

- ... и вот оттуда халат и принесла, - закончил, улыбаясь, местный костоправ.

Отец Стефан, вытирая со лба, усов и бороды обильный пот, по инерции произнес:

- Чужое - грех брать. Восьмая заповедь Божия - «Не укради».

- Какое чужое, отец святой? - абсолютно искренне огорчился Василий. - Совхозный это халат, с фермы, а чужого я отродясь не брал.

И в сердцах обидчиво закончил:

- Нет, чтоб за ногу поблагодарить, так он мне грехи выдумывает.

Отец Стефан только теперь понял, что боль утихает и, главное, нога точно в соответствии с анатомией расположена, а не наперекосяк.

- Да вы меня простите, Василий, может, я не понимаю чего. Не знаю как вас и благодарить. Век молиться буду... запричитал батюшка.

Василий, с полностью поддерживающим его Сергеем Ивановичем, сменили гнев на милость и ответствовали, что со священника они денег никогда не возьмут, а вот если по стопочке, то за его здоровье - с превеликим удовольствием....

***

Давно зажила вывихнутая священническая нога, раскаялась и забросила свое ремесло после внушений, бесед и проповедей бабка Фрося, но трудно и сложно отцу Стефану по сей день объяснить, где заканчивается «моё» и начинается «чужое».

Видно, как Моисею, лет сорок придется ждать и учить. Пока не выветрится...