Ни власть, ни деньги не являются условием принадлежности к элите. Признак элитарности - это глубинное сочетание частного и общезначимого. К сожалению, отношение к своей стране, как к трофею, когда все что ты умеешь делать хорошо, ты делаешь в другом месте и с другой целью, - превращает элиту в антиэлиту

Об элитах говорить и просто, и сложно одновременно. С одной стороны, многие знают, что это такое. По крайней мере, на интуитивном уровне могут сказать, кто это и даже назвать поименно. Другие вздыхают о том, что в Украине элиты нет. При этом, указывая пальцем в потолок, говорят: «Разве ж это элита!?». Но вопрос ли это только методологии, или есть другие причины того, что у нас элита то ли есть, то ли ее нет?

Сегодня вопрос элит актуализирован не как теоретический, а скорее как практический. Причина в том, что элита в массовом сознании воспринимается как социальный слой, который способен взять на себя смелость и объяснить, как нужно жить сегодня, какие опасности могут возникнуть завтра и определяет цели, к которым нужно двигаться. Элита не только дает ответы на эти вопросы, но берет на себя право и вести к этим целям. Элита - это часть общества, которая готова взять на себя историческую ответственность за его судьбу. В этом и состоит косвенный ответ на вопрос о том, являются ли нынешние политики или крупные бизнесмены элитой.

Вместе с тем в украинской журналистике и политологии существует три базовых подхода, которые используются при анализе элит. Первый - рассматривает принадлежность к элите как статус. Второй - определяет элиту как образец или авторитет в той или иной сфере. И, наконец, третий - идентифицирует элиту как носителя общественного самосознания, как провайдера общественного интереса и его реализации. На мой взгляд, все эти три подхода могут и должны сосуществовать.

По сути дела, сведение элиты только к авторитету, приводит к тому, что элитарность - это всего лишь профессиональный успех и общественное признание. За этим не стоит никаких общественных обязанностей, кроме как играть некую объективную роль в жизни общества.

Статус - это тоже банально. Потому что тут же возникает проблема общественного механизма смены элит. Как должны корреспондироваться выборы и смена элит в бизнесе? Может быть, стоит внедрить какие-то механизмы смены бизнесовой элиты? Грубо говоря, если на выборах мы выбираем президента, тогда почему бы нам не выбирать руководителей крупных компаний?….

Я предлагаю рассматривать элиту и элитарность на основе базового критерия -  способности понимать и реализовывать общественно значимые цели (даже если за каждым их действием стоит собственный интерес). Заметьте, что каждая нация гордится прошлыми и действующими представителями национальной элиты, потому что их деяния стали элементами общественного богатства. Воронцовский дворец в Крыму, например. Казалось бы, все это сделано для удовлетворения частных потребностей, но, в результате, это стало народным достоянием. Признак элитарности - это глубинное сочетание частного и общезначимого. В нашем случае, к сожалению, отношение к своей стране, как к трофею, когда все что ты умеешь делать хорошо, ты делаешь в другом месте и с другой целью, - превращает элиту в антиэлиту.

Тогда нынешняя элита Украины - это антиэлита?

В определенном смысле - да.

И все-таки, есть элита в Украине или нет? В чем состоит проблема определения элитарных слоев в нашем обществе?

Мне кажется, что проблема в том и состоит, что представители нынешней власти и большинство лидеров украинского бизнеса так и не состоялись как украинская элита.

Специфика Украины состоит в том, что у нас не сформировалась элита в некоем новом качестве, как носитель живого самосознания общества. Если она и существует, то только в разорванном, фрагментарном виде в гуманитарной сфере. А в политике и в бизнесе за 12 лет сформировались некие господствующие сословия, которые пользуются атрибутом «элита» в силу специфики политологического языка, отчасти от словоблудия - но при этом они не выполняют социальную функцию, они не берут на себя историческую ответственность как носители неких идей. Вследствие названных причин наша власть не смогла стать социальным элементом консолидации и мобилизации общества. Наверное, проблема формирования и выращивания элит - это проблема номер один прошедших 12 лет существования Украины.

Потенциальные источники элитарности находятся сейчас за пределами политической и экономической власти. Поэтому и возникают у современных политологов проблемы с поиском контр-элиты. Контр-элита - это не те, кто против власти или бизнеса. Контр-элита - это те группы или отдельные личности, которые готовы своей позицией или убеждениями решить ту задачу, которую не решает сегодняшняя власть или крупный капитал.

Сейчас можно констатировать как факт, что ни власть, ни деньги не являются условием формирования элиты. Этим условием являются гуманитарные запросы общества и ответы на эти запросы. То сословие, которое способно откликаться на эти запросы, как раз и формирует себя как элита. Украине еще предстоит определиться, в каком социальном ряду будут сформированы предпосылки для того, чтобы компоненты элитарности были собраны воедино.

Если элиты нет сейчас, то может быть ее никогда и не было?

В Украине можно говорить о первых феноменах национальной элиты во времена гетьманата. Еще у Украины был шанс для формирования элиты в промежутке между первой и второй мировыми войнами. Дело в том, что история Украинской народной республики периода Винниченко-Грушевского, а потом история уже коммунистического революционного правительства (как это не парадоксально звучит) шли путем формирования национальной элиты. К сожалению, сейчас, несмотря на все потуги и желания, об элите во власти и бизнесе пока говорить нельзя.

Некоторое время тому назад говорили о национальной элите, которая рождается в среде «сознательных» украинцев. Как правило, речь шла о национал-демократах с Западной Украины. В этом же ряду стоит представление о галицком Пьемонте, как об интеллектуальной колыбели Украины. Выходит так, что национальная элита формируется по этническому принципу?

Я употребляю определение «национальная элита» в смысле социальной и государственической элиты. Национальное, в данном случае, означает наличие социально объединенного общества, а не этнически «споридненого». Если говорить о метаморфозах понимания национальной элиты, то тут большую роль сыграли сложность и нелинейность развития украинского общества. Носителями истории современного украинского общества являются регионы, которые в этническом и этнографическом плане считают себя большими украинцами, чем остальные. В некотором роде они и приватизировали право распоряжаться символикой, атрибутикой, историей государственности. В итоге получаем феномен Галичины.

Но, с другой стороны, Украина - это довольно сложное в этническом плане (и еще более сложное в языковом плане) образование. В силу этих причин вопрос языка постоянно скатывается в поле социальной напряженности. Поэтому элита, которая способна обрести статус национальной, должна обязательно иметь надэтнический характер. Это связано с тем, что история Украины - это история постепенного преодоления этнической и создания национальной идентичности.

В свое время, в эпоху расцвета европейского национализма малороссийскому украинству вынужденно пришлось утверждаться как самостоятельной сущности на контрасте с тогдашней российской империей. Вот эта специфика отрицательного утверждения состояла в том, что решающее значение имели этнический и этнографический факторы.

Вместе с тем, не будет великим открытием, если я скажу, что во многих отношениях Украина была «завершена» в рамках Советского Союза, в котором этнический вопрос был вторичен.

Каковы тогда условия появления элиты в Украине в таких жестких исторических и социальных рамках?

Действительно, наша история предъявляет очень жесткие требования к потенциальной национальной элите. Эта элита не может быть местечковой, эта элита не может быть хуторской, она не может быть хозяйственной - она обязательно должна обладать глобальным мышлением. В противном случае территория, на которой мы живем, будет постоянно демонтироваться.

Заметьте, что история гуманитарного развития Украины последних двух столетий - это история таких увлекательных идей, как концепция славянской конфедерации в 19-м веке, идеи Украины-Руси у Грушевского. Вслед за этим идут идеи периода второй мировой войны о единой демократической Европе без империй.

Только при условии того, что наша элита будет способна продуцировать глобальные стратегии, возможно существование государства Украина. А интеллектуальное хуторянство - это условие для очередного дележа Украины.

Так вот проблема Украины конца 20-го начала 21-го века состоит в том, что, состоявшись как государство, в отличие от предыдущих политических циклов, она оказалась неспособной стать источником новых креативных идей, которые способны преобразовать мир. Возможно в этом проблема стартовых условий, которые в первые годы независимости обладали реальной экономической и политической властью. На какое-то время носители концептуальной власти в сфере политики, в сфере бизнеса, в сфере гуманитарных наук в Украине оказались под влиянием чужих концепций. Все последние 12 лет - это пережевывание, пересказывание хорошо продуманных, но чужых концепций развития Украины. Вот эта зависимость от чужих смыслов - это тоже фактор сдерживания для национальной элиты, ибо проблема поиска своего пути - это проблема формулирования интересов и целей.

Практика построения украинского государства дает нам пример того, что довольно продуктивно для себя может существовать не национальная элита, а сообщество региональных элит. Это ситуация может измениться? Можно ли повлиять на этот вопрос какими-то способами?

Появление элиты - это процесс естественного созревания общественного плода, как и созревание плода растения. Если этот продукт накачать химикатами, то выглядеть он может как зрелый, но его есть никто не будет. Мне кажется, что как раз все эти 12 лет мы и накачивали общество химикатами, пытаясь преподать нашу верхушку как элиту.

Сейчас действительно многое зависит от качественного состава политической власти. В том, что власть может обладать некоей элитарностью, нет ничего оригинального для истории. Вспомните 18 век, теории просвещенной монархии, когда правящие сословия, действительно обладавшие в силу специфики социального обустройства и хорошим образованием, и миссионерскими наклонностями, могли претендовать на роль элиты. Если это возможно в Украине, то тогда нужно признать, что мы идем по пути классического феодального абсолютизма - тогда нам нужен хороший, просвещенный монарх.

Но в наше время изменился сам алгоритм формирования элиты и элитарных сословий. Сейчас не актуальны те факторы, которые позволяют апеллировать просто к любой верхушке и рассчитывать, что она станет просвещенной. Первый фактор - культурно-демографический. Сейчас динамика социальных мутаций на порядок выше, чем у предыдущих традиционных обществ.Как раз поэтому умирание знакомых цивилизационных компонентов, как, например, умирание советской цивилизации - это уже вопрос десятилетий, а не столетий. Соответственно, происходят изменения в психологии, мотивации и так далее.

Второй момент. Учитывая специфику современного общества, как информационного (где информация является такой же неотъемлемой частью политики и бизнеса, как и денежный оборот), кроме традиционного способа передачи и освоения смыслов, связанных с наследием, с навыками, возникли новые технологии, которые в корне меняют ситуацию. Например, информационное клонирование, когда чужой опыт, примененный в другой ситуации, в другой среде, в другой стране, может быть переосмыслен, реинтерпретирован и применен сегодня и сейчас. Это изменило алгоритм общественного и социального развития.

Таким образом, в нашем случае вопрос формирование элиты - это вопрос, прежде всего, формирования миссий в гуманитарной среде. И второе - это проблема смены политической власти, которая является главным распорядителем смыслов в Украине. Эти два условия позволят откорректировать становление национальной элиты.

После ознакомления с многотомником украинской элиты я обратил внимание на то, что она имеет преимущественно сельскохозяйственный характер. То есть, это элита первой волны, по классификации Тоффлера. Но любые переходы от общества первого типа ко второму, как правило, связаны с большими потрясениями. Есть ли шанс, что у нас этот переход произойдет, во-первых, бескровно, во-вторых, что он вообще пройдет при нашей жизни? Ведь современная элита довольно прочно укоренена. Даже об оппозиции мы не можем сказать, что она качественно иная.

Что касается золотых страниц и всевозможного рода рейтингов. Я скажу банально - есть элита и есть «элита». В условиях падения авторитетов, которые были присущи советской цивилизации, признак элитарности - это естественная потребность. Естественно, что тот, кто присваивал себе право вести за собой, тот наделялся атрибутом элитарности как в массовом сознании, так и носителями какого-то экспертного знания, как-то: журналистами, политологами. Это легко вошло в оборот. Таким образом в элиту попали лидеры разнообразных МММ, которые потом покупали депутатские мандаты, руководители сельхозпредприятий, которые считали, что если они поставили новую супертехнологическую линию по разливу сливок, то это признак причастности к элитарному слою. То же самое относится и к чиновникам. Но я повторюсь - это проблемы массового сознания, потому что и после издания «золотых страниц» в Украине национальная элита не появилась.

Возможно, так случится, что когда первая шелуха сойдет, реальный источник элитарности вдруг окажется не в партиях, а, например, в университетских кругах, или где-нибудь в регионах. Только не в кабинетах губернаторов, а в кабинетах мэров, которые уже взяли на себя ответственность за территориальные громады.

Для многих стран вопрос элит был связан в первую очередь с традицией, наследственностью, когда лучшие черты воспитывались именно ближайшим окружением. В Украине связь времен все время обрывалась, значит ли это, что наша элита должна быть чем-то абсолютно новым?

Проблема традиции - это предмет большой и давней дискуссии, которая длится, по крайней мере, лет триста. Связана она с проблемой преодоления основ и механизмов традиционного общества. Поэтому сейчас говорить о традициях некоего «золотого века» нет никакого смысла. Потому что Украина сегодня - это в хорошем смысле постсоветское традиционное общество, а не украинское традиционное общество. Разница в том, что у независимой Украины нет самостоятельной истории - ни как истории отдельного народа, ни тем более отдельного народа как государства. История Украины до последнего времени была связана с историей каких-то сложных проектов, в которых доминирующую роль играли другие государства, и другие народы. Поэтому, для того, чтобы выстроить украинскую традицию как таковую, нужно принять всю эту историю во всей ее сложности.

Мы сохраняем какие-то стереотипы, которые были присущи старому украинскому советскому обществу, а эти стереотипы как раз и состоят из того, что существует западная и восточная Украина, есть Донбасс, заселенный пришлыми переселенцами, есть украино-русский Крым вместе с татарским населением, которое остается носителем исторической памяти о былом величии Крымского ханства.

Приведу пример с островом Тузла, который стал предметом первого открытого территориального спора между Украиной и Россией. Во время этого конфликта не появилось ни одной силы, которая бы четко сформулировала возможный интерес государства и граждан, живущих в этом государстве, по поводу соседа, по поводу угроз, которые возникают с территориальными претензиями. Именно эта ситуация стала причиной появления феномена «внутреннего реваншизма». Часть граждан Украины, будучи специфическим образом ориентированы собственной экономической и политической властью в условиях истерии по поводу создания ЕЭП, спокойно признают эту конфликтную ситуацию как восстановление исторической справедливости со стороны России (!). Такая парадоксальная социальная реакция - это закономерный продукт того, что в обществе отсутствует концептуальная власть и такой ее носитель как национальная элита. Вместо этого существуют всего лишь разнообразные распорядители, которые в силу исторических обстоятельств обрели эту власть.

С другой стороны, именно конфликт вокруг Тузлы засвидетельствовал, что в ближайшие год-три сформируется социальный запрос на контр-элиту, которая будет качественно отличаться от существующих наместников. Потому что именно в этих обстоятельств на смену «потешному патриотизму» эпохи Кравчука-Кучмы приходит патриотизм  социальный, связанный с чувством солидарного достоинства и ощущения социального единства. Пол-шага - до национальной консолидации.

Каким образом это может происходить? Каковы объективные причины появления этого запроса - экономические, демографические?

Внешне запрос на контр-элиту выглядит как запрос на смену власти, на смену правовых и прочих условий, в которых живет общество. Все это основано на недовольстве общества существующим положением вещей. Неудовлетворенность гуманитарной жизнью, засилье одноканальной информации, отсутствие прозрачной власти, ощущение асоциальности, ненужности, которое возникает у очень широких слоев украинских граждан. С этим они сталкиваются в системе управления, образования, здравоохранения. И это уже не просто отношение к политической власти, а к тем слоям, которым было делегировано право управлять обществом, распоряжаться его ресурсами, планировать его будущее. В конечном итоге - недовольство и самой властью, потому что она есть физическим воплощением этих проблем.

В таких ситуациях обязательно появляется ориентация на новые моральные авторитеты и на новые альтернативные пути, по которым может двигаться общество. Мне кажется, что самый быстрый ответ на существующие проблемы могут дать альтернативные политики. Но я думаю, что процесс зайдет дальше, и на основании социального запроса мы столкнемся с появлением альтернативных источников образования и с новыми общественными авторитетами.

Где, кроме политики, находятся точки кристаллизации новой элиты, в каких сферах можно ожидать ее появление?

Прогрессивные точки существуют в разных сферах: бизнесовой, политической и гуманитарной. В каждой из них существуют, как это называют экономисты, точки роста. Они существуют независимо друг от друга и по внешним признакам не связаны с темой элитарности. Я думаю, что эти точки роста способны рождать людей, которым свойственен национальный масштаб мышления.

В сфере бизнеса - это инновационная сфера, где люди волей-неволей оказались включенными в глобальные процессы, связанные с технологиями прорыва. Собственно, это люди с прорывным мышлением, для которых деятельность связана с преобразованием существующих в их распоряжении ресурсами. В украинском бизнесе таких людей становится все больше, потому что этот бизнес очень перспективный с точки зрения контактов с внешним миром. Кроме того, этот высокотехнологический бизнес требует высоких стандартов образования. А это, в свою очередь, ставит руководителей таких компаний на ведущие позиции в бизнесе, потому что они сразу на голову опережают менее образованных конкурентов. В конце концов, они интересны для массового сознания и для средств массовой информации.

В сфере политики наиболее перспективными являются так называемые политические менеджеры - те, кто являются распорядителями чужих ресурсов, например - ресурсов олигархов. Эти люди одновременно работают на стыке заказного и общественного интересов. То есть там стихийно воспитывается способность учитывать общий интерес при реализации частного. Эта прослойка еще совсем недавно была очень тоненькой. Сейчас профессиональные политменеджеры сами оказались наиболее просвещенной частью политического менеджмента во власти. В силу обретенного опыта и способности работать на тонкой грани общественного и корпоративного интересов, они становятся все более заметными и потенциально становятся носителями элитарного мышления национального масштаба в сфере политики.

Правда, если в бизнесе такой процесс вызревания идет более эволюционным путем, то в политике - это будет вести к большому конфликту, связанного со сменой власти. Здесь вопрос состоит в том, сможет ли прослойка политменеджеров бороться со своими заказчиками, формулировать свою позицию как политиков национальных, как политиков, которые способны объединяться вокруг общих идей.

В гуманитарной сфере мы тоже переживаем определенный перелом, связанный, прежде всего, с историей. Парадоксально, но большинство гуманитарных авторитетов, которые были популярны в первые годы независимости, принадлежали к кругам, приближенным к власти и деньгам. Их склонность к неконфликтности по отношению к советскому и независимому украинскому наследию обеспечивала стабильность власти и стереотипов. Теперь же можно надеяться, что появятся новые прорывные знания и их носители, что приведет к изменению авторитетов в этой системе. Смена авторитетов в гуманитарной сфере (в отличие от политики) - это процесс очень болезненный. Поэтому можно ожидать, что нас ждут не столько бизнес-войны, сколько войны концепций. Мы прошли тот благостный период, когда можно было на легенде о возрожденной Украине пробиваться во власть. Надеюсь, что носители новых постановок концепции развития Украины исполнят роль интеграторов, отвечающих на новые социальные запросы.

Это все будет происходить в разных сферах, независимо друг от друга?

Я думаю, что новая элита не должна быть саморазорванной. Фиксация неких качественных изменений в разных сферах - в бизнесовой, в политической, в гуманитарной - позволяет лишь надеяться на то, через какое-то время, эти три компонента сольются. Кроме того, носителям новых социальных и политических технологий нужны новые гуманитарные знания, чтобы посягать на устоявшиеся авторитеты.

В то же время общество требует обновления - то есть, не только общество должно найти свою элиту, но представители разных элит должны найти друг друга. Я не говорю даже о том, что бизнесу и политике нужно новое качество сотрудничества, потому что «самопоедание», которое существует в современной Украине, приводит к внутренним кризисам.

Поэтому вопрос элит связан с общественным признанием и консолидацией здоровых тенденций в единое целое. Вопрос состоит в том, когда это произойдет. Я думаю, что на это уйдут годы. Это даже не проблема выборов, потому что они есть лишь хорошей предпосылкой для смены элит, но не более. Я думаю, что речь идет о десятилетиях, и к этому нужно относиться  прагматично, без «золотых страниц» и истерии.

Интервью взяли Юрий Таран и Андрей Маклаков