— Как зовут вашего мужа, чем он занимался тогда?
— Андрей работал чиновником Донецкой облгосадминистрации, откуда его уволили в 2005 году по политическим, между прочим, мотивам — за то, что был моим мужем и членом Партии регионов. До того он работал преподавателем, имеет большой опыт работы в госструктурах, руководил аппаратом замгубернатора по политико-правовым вопросам, работал заместителем директора угольного объединения «Донецкуголь».
А уволили его дико. Создали кадровую «тройку». Была учреждена так называемая кадровая комиссия при обладминистрации, на которой выступали помощники народных депутатов от «Нашей Украины», в частности — помощник Петра Порошенко Зикеев. Зикеев, не стыдясь, сказал: а почему-де это Бондаренко еще работает в обладминистрации, он же за «бело-синих»?
Мой муж разделил судьбу 18 тыс. уволенных «оранжевыми» «неблагонадежных» чиновников. Его профессиональные качества «оранжевых» не интересовали.
— Где он сейчас работает?
— Главным начальником управления МЧС в Донецкой области. Он — кандидат технических наук, защищался по теме «Охрана труда: дегазация угольных пластов». Техногенные катастрофы для него — не новость. Плюс он — разработчик нескольких учебных курсов по климатологии и аэрологии. А это — стихийные бедствия в том числе.
— Позвольте еще несколько вопросов о работе в парламентском комитете. Какова расстановка сил в комитете по свободе слова? Нужно ли, на ваш взгляд, соблюдать в отдельно взятом комитете баланс сил? Наша газета недавно проанализировала обстановку, и мы видим, что большинство во многих комитетах, где оппозиция могла бы заявлять позицию по НАТО, по защите русского языка, по вопросам образования и др., — «оранжевое». То есть все эти вопросы отданы на разумение коалиции?
— Грустно, но вы правы. Гуманитарной составляющей мы уделили внимания меньше, чем экономическим проблемам. Недавно подтверждение этому нашла в разговоре с «нашеукраинцем» — не стану называть его имя. Он сказал, что они ходили к президенту и говорили — да отдайте вы донецким экономическую сферу, оставьте нам гуманитарную, и через три года мы влезем во все мозги и поменяем ситуацию. Я понимаю наш промах и надеюсь, мы исправим ситуацию.
В комитете по свободе слова (как в том, так и в этом созыве) нас — меньшинство. Разница — один-два голоса.
И что получается? Коалиция, исходя лишь из политических соображений, о чем они, к слову, не стесняются говорить, решает уволить с поста Госкомитета по телевидению и радиовещанию Эдуарда Прутника, и вносят кандидатуру Куруса. Идет обсуждение, и представители коалиции, оценивая деятельность Прутника, высказываются позитивно, никаких недостатков в его работе не находят. Благодарят за проведенные реформы...
Но с перевесом в голос — 6 против 5 — голосуют за отставку Прутника: так премьеру будет выгоднее, ей нужны свои кадры. Но Курус же имеет негативную репутацию в Нацсовете! Этот орган стал не столько регуляторным, сколько карательным, проводящим насильственную украинизацию эфира, и ставить этого человека на данный пост — значит насмеяться над всем миром медиа.
Временно исполняющая обязанности воскресной мамы
— Елена Анатольевна, вы — один из тех депутатов, кто, как говорится, «заскочил на подножку трамвая», одна из последних в «бело-синем» списке «прошедших в парламент». Извините за грубость, но таких депутатов в народе называют «кнопкодавами». С другой же стороны, вы открыто высказывались в поддержку Богатыревой, возглавившей СНБО.
— Это лишнее доказательство того, что в Партии регионов нет казарменных методов и депутат не боится высказать личное мнение. Те же, кто говорит о «кнопкодавах», просто несведущи в принятии решений в той или иной фракции. Прежде чем выйти в зал, на совете фракции мы делимся мнениями и приходим к общему знаменателю. Если большинство голосует за определенное решение, депутат не может не подчиниться партийной дисциплине, если уж его совсем за горло принципы не взяли, как это было, когда мы голосовали по вопросу голодомора и когда Тарас Черновол и Анна Герман голосовали не так, как вся фракция. Никто их не осуждал — они обосновали свою позицию. Так что я не отношу себя к «кнопкодавам» — кнопки дружно давим после взаимного обсуждения.
— А звоночка от партийных боссов или сотрудников — мол, Лен, ты чего это Раису поддерживаешь, — не поступало?
— Ну что вы! Все прекрасно знают, что на меня надавить вообще нельзя, я достаточно независимый человек, и мне не раз приходилось оказываться в числе меньшинства при принятии фракцией решений.
— Елена Анатольевна, сложно быть депутатом и мамой 9-летней дочери?
— Очень сложно. Я вижу Полину только в выходные и по праздникам. Ребенок не хочет переезжать в Киев.
— Ух ты! 9-летний ребенок самостоятельно принимает такие взрослые решения?
— Да. Ей хорошо в Донецке. Там, где ее друзья и ее интересы. Мне, к слову, там тоже лучше, чем в столице. И, к сожалению, Полина не может решиться бросить все и все начать сначала. А по поводу ее выбора... Я уже не могу лишить ее этого права, ведь это скажется на ее характере, на манере общения с людьми и на ее дальнейшей личной жизни. Даже маленького человечка нельзя лишать права выбора. Потому что вырастет нечто, которым можно манипулировать, которое можно подавлять.
— А кто воспитывает Полину?
— Тетушка, которая находится на пенсии, две бабушки, дедушка и папа. Конечно, мы с дочерью испытываем недостаток общения. Когда я приезжаю, первые полчаса она у меня с рук не слезает.
— А у мамы в эти полчаса слезы из глаз бегут?
— ...Я знаю, зачем эти жертвы. Я бы чувствовала себя ущербно, не занимаясь любимой работой, а дети очень все тонко чувствуют. Мне кажется, ребенку важно ощущать гармонично развивающегося родителя и находящегося в ладу со своей самореализацией. Я надеюсь стать хорошим примером для своей дочери.
— Но пока вынуждены исполнять роль воскресной мамы. А в Киеве как живете — в гостинице или квартиру снимаете?
— Мне повезло в прошлом созыве стать одной из немногих, кто получил в Киеве квартиру. Мой жилищный вопрос решен. До этого, конечно, была не жизнь, а гостиничный микроад.
— Что привело вас к решению стать депутатом?
— Не поверите. Ситуация была забавной: со мной никто не вел переговоры, просто были уверены во мне. Меня за три дня до съезда поставили в известность, что я включена в список. 125-е место. Я, честно говоря, считала, что это непроходное место. И первое сообщение от друга, который возглавляет одно из интернет-агентств, получила в два часа ночи. Когда спала. Главный вопрос, обсуждавшийся наутро на семейном совете, — как мы будем жить врозь?..
—... и как теперь — врозь?
— У меня очень счастливая семейная ситуация: мы с мужем не только супруги, но и брат, и сестра, и друзья, и помощники, и любовники — во всем ищем и находим взаимопонимание. Любовь, основанная на уважении, — это очень важная вещь. У нас нет порывов ревности, подозрений, мы уверены друг в друге, а разлука с понедельника по пятницу открыла много перспектив — скажем, избавила от ссор бытового характера. Теперь мы стараемся время, дарованное друг для друга, использовать на «сладкое». И пусть кто-то не верит, что любовь проверяется расстоянием...
— Какую последнюю книгу вы прочли?
— «Бесы» Достоевского.
— Кто вас на такое надоумил?
— Наткнулась как-то на рецензию в интернете, где было сказано, что эта книга была запрещена большевиками, потому что вскрывала революционные пороки, рассказывала о революционерах как об аморальных и беспринципных людях. В нашей стране, где вечный бунт на корабле, важно понять природу этих явлений.