 | | |
— Ваше Высокопреосвященство, сегодня митрополита Никодима знают практически не только в Украине, но и во всем мире…
— Это не удивительно, потому что я на пальцах могу посчитать страны, в которых не был. Полностью изъездил Северную, Центральную и Южную Америку, был на Кубе, в Тринитатах, в Гринаде. Посетил половину Африки и Азии, был в Индии и Японии. Не был только в Англии, Шотландии и Норвегии. Уверен, что весь это путь я никогда бы не прошел своими силами. Ну, кто это мог при советской власти поехать в Иерусалим или посетить Северную Америку. Сегодня многие, глядя в мою сторону, могут сказать, что все это результат каких-то хитростей. На это хочу ответить, что вся моя жизнь — это предположение и расположение Божье. Я родился в беднейшей крестьянской семье в Буковинском селе Давидивцы Кицманского района. Отец — сирота, мать из крестьян. Они родились, когда Украина находилась под властью Австрии, а уже в мою бытность перешла под власть Румынии. Родители с раннего детства трудились у помещиков. Помню, тогда люди не могли так смело отстаивать свое право на достойное социальное обеспечение. «Хочешь жить — живи, а не хочешь — туда тебе и дорога» — этот принцип был основополагающим в обществе того времени. И никого не интересовало, насколько тебе трудно. Но Бог нас никогда не оставлял. Неподалеку жил богатый человек по имени Дионисий. В 1934 году он со своим отцом поехал в Иерусалим, а оттуда отправился на Афон. Там ему настолько понравилось, что он попросил у наместника Русского Свято-Пантелеимоновского монастыря разрешение остаться. Но вечером перед отплытием отца, подумал: «Если я стану монахом, брат мой, Димитрий, будет смеяться надо мною. Более того, приберет к рукам мое богатство и неправедно им распорядится». Утром, сообщив наместнику об изменении своего решения, он отправился на Родину.
Дионисий постоянно рассказывал о святых местах гостям, которые к нему приходили. Я же сидел в конце стола, внимательно слушал и все «слагал в сердце своем». В 18 лет ушел в Крещатицкий монастырь, что на Буковине за Днестром. Тогда Украина уже находилась под властью Румынии. Наша обитель (единственный русскоязычный монастырь на этой территории) была очень бедной. Иногда нам приходилось, скажем, на шесть недель Рождественского поста растягивать два литра постного масла. У нас был очень строгий наместник. Часто вспоминаю, как однажды ко мне пришла мама и принесла пакетик чайной заварки. Я на радостях заварил себе чаю и позвал в гости иеродиакона Антония (в будущем — митрополит Черниговский и Нежинский). Наместник, узнав об этом, вошел ко мне в келью и вылил весь наш чай в окно со словами: «В монастыре тайноядения не бывает». В молодости я прошел суровую жизненную школу, благодаря чему мог выдержать любые испытания. А путь мой был не из легких. Так, тяжело мне дались три года служения в Иерусалиме. Тогда Русскую Православную Церковь называли советской и тщательно искали способы нас скомпрометировать. В Аргентине я вообще чуть не сломался. Бывало, приду в комнату поздно вечером и начну плакать. Плачу, плачу, а потом вдруг стану бить себя по лицу руками со словами: «Никодим, ты чего капризничаешь?! Терпеть нужно». В Аргентине до меня двенадцать лет не было правящего архиерея. Епископа Феодора (Тукачева) скомпрометировали местные спецслужбы. Его выслали из страны, а в советском союзе не захотели принимать. Благодаря ходатайству одного чиновника его на время приняли в Уругвае. Лишь через несколько лет владыке разрешили вернуться на Родину. Так он и прожил до конца своих дней в одном из российских монастырей. Мне же было не легче. У двери нашего храма стояли полицейские и записывали фамилии приходящих на богослужение. Это служило лишним поводом для репрессий. Четыре месяца спустя мне удалось добиться, чтобы блюстителей порядка убрали из храма. В то время у меня сложились теплые отношения с правительством и представителями местных органов власти. А министр иностранных дел Аргентины доктор Роман Браво, узнав, что меня переводят в другую страну, даже заплакал. В 1985 году я посетил Аргентину, будучи уже митрополитом Львовским. Так вот его помощник Нестор Пародии говорил: «Доктор Браво вспоминает Вас со слезами на глазах». Мне до сих пор приходят телеграммы от чиновников этой замечательной страны. Я не горжусь этим. Я радуюсь, что не посрамил славян, ведь там тогда был не просто митрополит Никодим. В лице православного архиерея там был весь наш народ.
Помнится, меня даже попытались завербовать. Как-то сотрудник местной спецслужбы спрашивает: «А Вы бы, владыка, вернулись назад в советский союз?». Я почувствовал, что если сразу не отрезать, от меня не отстанут. «Знаете, когда собаку выгоняют из дому, она долгое время бегает по улицам города и старательно заглядывает прохожим в глаза, пытаясь найти хозяина, — сказал я. — Но никому из этих людей она не нужна. Так и я чувствую себя в вашей стране. В советском союзе меня не ждет ничего хорошего, но ведь это моя Родина». Больше меня об этом не спрашивали, лишь в кулуарах стали говорить, что владыка Никодим честен, как по отношению к своему народу, так и аргентинскому.
— Известно, что за время служения в Аргентине, значительно возрос ваш авторитет, как общественного деятеля и пастыря. Но ведь это случилось далеко не сразу. Были ли случаи, когда вас обижали или унижали?
— Обид как таковых не было, но имели место мелкие провокации. Как-то ехал я из Бойносариуса в Миссионес. Это полторы тысячи километров. Со мной был владыка Лазарь (Швец) (тогда еще священник). По пути мы остановились переночевать в доме сирийского православного священника. Утречком отслужили Литургию и отправились в путь. А этот священник уведомил жандармерию, что русские везут в Миссионес оружие. За нами сразу же увязалось несколько военных машин. Возле здания тюрьмы нам приказали выйти из машины. «Руки вверх!», — скомандовал офицер. Когда я отказался поднимать руки, кто-то за спиной сказал: «Не шутите, владыка, а то он выстрелит». Я поднял руки и обратился к полковнику: «У меня в кармане лежит документ из министерства иностранных дел, где сказано, куда я еду. Прошу вас ознакомиться с ним». Офицер вытащил бумагу и подошел к рации. На другом конце провода ему приказали «пропустить немедленно». «Простите, получилось недоразумение. Езжайте спокойно, больше вас никто не тронет», — сказал он мне и отдал честь.
— Владыка, опыт показывает, что благополучие в государстве зависит от того, насколько развита духовная жизнь. Когда Церковь на высоте, то и в обществе все в норме. Стоит же немного послабить в духовной жизни, то и в стране начинается разлад. Можете ли вы Харьковщину назвать благополучным регионом и какая заслуга в этом Церкви?
— В Харьковской области сложились хорошие отношения между Церковью и светским обществом. И совсем не потому, что я хороший архиерей, а потому, что Бог дает нам мудрых и разумных управителей. За тридцать пять лет моего служения в нашем регионе не было ни церковно-государственных ни меконфессиональных конфликтов. По возможности я всегда стараюсь идти навстречу представителям власти. Был у меня знакомый Анастасий Иванович. В период правления Хрущева во время блокады Кубы он был переводчиком у высшего партийного руководства этой страны. Помнится, во время одного из приемов у Анастасия Ивановича было хорошее настроение, и я решил задать ему щекотливый вопрос. «Как это вам удалось столько продержаться на руководящей должности?» — тогда было опасно спрашивать такое. Но гораздо опаснее было отвечать. Кругом могли быть встроены подслушивающие устройства. Он тщательно осмотрелся и сказал: «Помогло то, что я всегда вел прямую линию партии» (сам же в это время показал правой рукой волнистую…).
Сегодня государство сделало шаг навстречу Православной Церкви. Поэтому, как мне кажется, можно решить любой вопрос — если быть по-евангельски мудрым, то есть, знать, где уступить, а где настоять на своем.
— В начале 90-х в Украину хлынули западные секты. Некоторые епархии слабенько отреагировали на это. В результате во многих регионах среди чиновников немало сектантов. Этим и объясняется молчаливое наблюдение органов власти за тем, как деструктивное влияние тоталитарных культов распространяется на общество. Как отреагировала на этот сектантский поток Харьковщина?
— В Харькове сект не меньше, чем в других регионах. Сегодня Правительство разрешает регистрировать все культы, вплоть до сатанинских. Это роковая ошибка власти, которую, наверное, не сможет уже исправить никто.
Как-то президент США Джонсон сказал о славянах: «Мы этот варварский народ не смогли сломать войной. Но мы победим его разноверием». Тогда же и был основан Институт веры, чтобы разделить людей по религиозному признаку. Ведь единство веры сплочает, а различия настраивают людей друг против друга. Сегодня в Украине эта программа выполняется на 200% главным образом благодаря нашим чиновникам, которые, к сожалению, не видят разницы между Православием, католичеством и протестантизмом.
В том, что в обществе происходит меконфессиональная вражда, нет вины пастырей. В этом виновны политики, которые вместо того, чтобы осуществлять внешний контроль над соблюдением законодательства, пытаются вмешаться во внутрицерковные дела. До сих пор болью в сердцах украинцев откликается филаретовский раскол. А ведь тогда все зависело от одного человека. Поддержал Леонид Кравчук анафематствованного Филарета (Денисенко), вот вся полнота Украинской Православной Церкви и пожинает горькие плоды.
— А что же делать нам, православным христианам?
— Бороться по мере сил, твердо стоять в вере, писать, беседовать с людьми, как можно чаще участвовать в богослужениях. Народ не сможет пройти мимо доброго отношения к нему. В беседах с чиновниками, как регионального, так и государственного значения, я неоднократно поднимал эти вопросы.
Как-то еще при советской власти во время беседы с выдающимся дипломатом (а также агентом КГБ) Виктором Филипповым, я неосторожно спросил: «А Вы действительно уверены в том, что партия не ошибается?», на что он важно ответил: «Что же Вы, Никодим Степанович, так примитивно думаете о наших вождях!» Что ж, примитивно так примитивно — я особо не возражал. Но вот когда в 1991 году произошел государственный переворот, он умер от инфаркта. Думаю, мало из тех, кто провожал его тогда в последний путь на Ваганьковское кладбище, был на все сто процентов уверен в непогрешимости и прочности советской власти.
— Владыка, вы упомянули о КГБ. Сегодня в церковных кругах говорят, что Филарет (Денисенко) вплотную сотрудничал с органами. Денисенко же, в свою очередь, утверждает, что все епископы и священники РПЦ были на подписке в КГБ. Что вы можете сказать по этому поводу?
— Думаю, сегодня нет смысла скрывать, что многие, даже и наши священники, сталкивались «по долгу службы» с КГБ. Я бы разделил этих священнослужителей на две категории: любители власти и денег помогали КГБ «ломать» человеческие судьбы, а кто-то сумел повести себя так, что органы госбезопасности были вынуждены считаться с ним…
— Скажите, то, что в Харькове с уважением относятся к Украинской Православной Церкви, заслуга правящего архиерея или всего духовенства региона?
— Когда Кеннеди занял президентский пост в Соединенных Штатах, первое, что он сказал, было следующее: «Я благодарю вас, американский народ, за то, что вы выбрали меня президентом. Я сделаю все, чтобы в стране жилось лучше, но без своего народа я не могу ровным счетом ничего». Как глава государства без граждан, так и я без верующих и священников своей епархии мало что значу. Когда мне задают вопрос, в чем секрет моего авторитета, я показываю групповую фотографию духовенства вверенной мне епархии: «Вот мой авторитет, а я — авторитет для них. Без них я ничто». На своем личном опыте я убедился, что дисциплина в епархии зависит от того, на каком уровне нравственного развития стоит правящий архиерей. Более того, я думаю, что епископа должны немного бояться. Он не должен говорить священнику все, что о нем знает. Иногда стоит намекнуть, что все тайное рано или поздно становится явным, и человек уже просто не сможет отнестись к архиерею примитивно. Но епископа следует бояться не рабским страхом, а из уважения. Субъективная неприязнь в адрес человека не должна распространяться на священный сан, который он носит.
— Владыка, а что вы больше всего цените в священниках?
— Человечность и умение свои богословские знания применить в реальной жизни. Чтобы стать священником, недостаточно хорошо знать последование богослужения и уметь исправлять требы. Кандидат в священство должен разбираться в психологии людей, ради которых он, собственно, и принимает священный сан. Мне часто ставят в упрек то, что я участвую во многих общественных мероприятиях областного и государственного значения — заседаниях Ученого совета университетов, в сессиях всевозможных органов власти, в церемониях принятия присяги военнослужащими и так далее. Подобные вопросы возникают потому, что человек не знает, что такое священство, и какое место в обществе должен занимать пастырь. Священник — такой же гражданин своей страны, как и любой светский человек. Пастырство — это его священный долг не только перед Богом и Святой Церковью, но и перед государством. От того, в каком положении находится Церковь, и насколько добросовестно священник осуществляет свое служение, во многом зависит благополучие страны. Поэтому я стараюсь по мере возможности общаться со всеми, тем самым, исполняя слова апостола Павла: «Я все для всех, чтобы хотя бы некоторых приобрести».
Очень важно для священника умение уважать всех людей, независимо от того, как они к нему относятся. Самое страшное, когда человек живет амбицией, а еще хуже, когда отношение священника к миру созидается из личных амбиций.
— Владыка, Харьков всегда считался городом студентов. Что сегодня делают священнослужители вашей епархии для студенчества и професорско-преподавательского состава вузов?
— Многие клирики нашего региона имеют дипломы о высшем светском образовании. Служат в харьковских храмах учителя и медики, юристы и инженеры, филологи и историки. Многие из них получали образование заочно и приходили в вузы в священнических рясах. Это имеет огромное миссионерское значение, ведь благодаря этому к ним подходили люди, задавали вопросы, просили литературу. По окончании институтов многие отцы становились за университетские кафедры в качестве преподавателей церковной истории или основ православной культуры. Преподаватели Харьковской духовной семинарии тесно сотрудничают с областным управлением образования. По просьбе ректоров многих вузов священники читают студентам увлекательные лекции о Православии. Когда меня спрашивают о плодах такого сотрудничества, я вспоминаю огромное количество случаев, когда после звонка на перерыв к священнику подходили студенты, и просили окрестить их; кто-то благодаря проникновенным лекциям оставлял так называемый «общаговский» образ жизни, сколько их повенчалось, а кое-кто и стал священником. Сегодня Церковь имеет возможность не только благословить молодого человека на учебу в вузе, но также помочь ему достойно пройти тернистый институтский путь, и даже дать богословские знания, необходимые в жизни. Наши священники умеют интересно и увлекательно подать аудитории основы православной веры. При многих харьковских вузах сегодня действуют домовые храмы и часовни. Прекрасные отношения у нас с Национальной юридической академией Украины имени Ярослава Мудрого, Университетом МВД, Авиационным и Политехническим институтом, Государственным университетом, многими средне-специальными, общеобразовательными и дошкольными учебными заведениями. Как правящий архиерей, я с уверенностью могу назвать студенческую молодежь Харькова православной.
— Говорят сегодня о верующих и в отрицательных тонах. Что, по-вашему, нужно сделать, чтобы Православную Церковь уважали?
— Все очень просто — уважать каждого, кто встретится на пути. Однажды у митрополита Антония Сурожского спросили, кто самый важный человек на этой земле? Вопрошающий ожидал, что владыка скажет: «Иисус Христос». Но ответ был таким: «Самый важный человек тот, который находится рядом с вами в конкретный момент». Нельзя делить людей на «своих и чужих», «богатых и бедных», «важных и не очень». Думая о социальном разделении в обществе, я вспоминаю такой случай. Как-то ночью одному человеку явился Христос и сказал: «Завтра днем я приду в твой дом». Человек с раннего утра стал готовить жилище к визиту Спасителя. Вдруг в дверь постучали. Каково же было разочарование, когда хозяин увидел нищего. «Убирайся, я ожидаю высокого гостя», — крикнул он. Несколько часов спустя снова раздался стук в дверь. «Подайте на пропитание», — сквозь слезы проговорила бедная женщина. «Мне некогда — я ожидаю гостя», — сказал хозяин. Уже совсем поздно вечером к человеку обратился маленький мальчик: «Пустите переночевать, Христа Ради». «Приходи завтра, ко мне должен придти очень важный человек». Так хозяин ответил в последний раз. Во время ночной молитвы он говорит: «Господи, я ждал Тебя целый день, почему же Ты не пришел?!» На это Господь ответил: «В течении дня Я трижды приходил к тебе, но каждый раз ты прогонял Меня». Если искренне уважать каждого человека, люди обязательно почувствуют это расположение. Как-то у одного восточного мудреца спросили: «Что делать, если человек, которого ты любил больше жизни, сотворил тебе зло?», на что старец ответил: «Если в ответ ты сделаешь для него доброе дело, совесть обязательно подскажет ему придти к тебе с покаянием». И, наконец, Господь дал нам «эликсир» счастливой и спокойной жизни на земле: «Как хотите, чтобы с вами поступали, так и вы поступайте».
— Владыка, вы старейший архиерей Русской Православной Церкви. Что бы вы пожелали своим собратьям — митрополитам, архиепископам, епископам и священнослужителям?
— Иметь крепкую веру, уважать всех людей и с ответственностью относиться к своим пастырским обязанностям.
Беседу вел Александр Андрущенко |