Can't open file: 'comment.MYI' (errno: 145)
Warning: Cannot modify header information - headers already sent by (output started at /usr/local/www/sho.kiev.ua/htdocs/lib/modules/database.module.php:31) in /usr/local/www/sho.kiev.ua/htdocs/lib/templates/main.tpl.php on line 2
This version of the page http://www.sho.kiev.ua/article/232 (0.0.0.0) stored by archive.org.ua. It represents a snapshot of the page as of 2007-12-28. The original page over time could change.
Журнал культурного сопротивления «ШО»
  • На первую
  • Карта сайта
  • Архив номеров
  • Контакты
  • О ПРОЕКТЕ
  • РЕДКОЛЛЕГИЯ
  • ГДЕ КУПИТЬ
  • Подписка 2008
  • РЕКЛАМА
  • КОНТАКТЫ
  • Работа
  • ФОРУМ
АРХИВ НОМЕРОВ
#12. ДЕКАБРЬ 2007
Художественный отвал башки
[...]
  • Кино
  • Галерея
  • ШО маемо
  • Вне Шоу-бизнеса
  • Пятна с Анатолием Ульяновым
  • ШО вокруг?
  • ШО пишем
#12. Декабрь 2007
Константин Райкин: «ÐšÐ¸Ð½Ð¾ — не актерский вид искусства….»

Костю Райкина любят все. Или, по крайней мере, делают вид. И при этом большинству его поклонников кажется, что не будь у Константина Аркадьевича великого папы... Ну, вы поняли.

Династия — штука нынче привычная, особенно — звездная, театрально-киношная. А вот уникальный талант, согласитесь, по наследству, как правило, не передается. Это свойство совершенно иного, космического порядка, генетически не обусловленное. Только вот по теории вероятности довольно часто происходят самые невероятные вещи. Поэтому гениальных Райкиных двое. Младшему Райкину — не так давно стукнуло аж 55 лет. С чем мы его и поздравляем!

 Ð£ МЕНЯ, В МАРЬИНОЙ РОЩЕ…

Константин  Аркадьевич, вас все время чем-нибудь награждают. Количество ваших «Ð—олотых масок» уже, по-моему, давно перестало являться мерилом успеха…
– Да, я уже подумывал о том, чтобы снять свою кандидатуру, потому что как-то неприлично столько получать. Это становится поводом для бесконечной иронии.

Раньше награды не вызывали у вас иронии?
– Раньше нет. Потому что когда-то мои премии были материальным подтверждением того, что я хороший, что я молодец. (смеется)

"Трехгрошевая опера"
Как-то так незаметно получилось, что ваш театр стал едва ли не лучшим в Москве...
– Я очень трезво отношусь и к себе, и к нашим общим успехам. Просто мы зрителя меньше разочаровываем, чем где-либо. Не знаю насчет лучшего, но добросовестнее театра нет, это точно. Да и нельзя нам зрителя обманывать. Это во МХАТ к Олегу Павловичу Табакову можно прийти, высидеть хреновый спектакль, посмотреть какую-нить скукобень, но при этом разочарования не испытать и настроения не испортить. По Садовому кольцу погуляли, на артистов знаменитых посмотрели, потом в кафе зашли посидели, красиво...

А у меня в Марьиной роще — пока добрался, в петле, в пробке постоял, попал за большие деньги в этот сарай, бывший кинотеатр, да еще плохой спектакль посмотрел?! Да гори оно все — синим пламенем! Люди меня проклянут и никогда ко мне больше не придут!

Поэтому и условия работы у меня другие. Я должен очень высоким качеством отблагодарить зрителя за то, что он ко мне приехал. И так отблагодарить, чтобы он захотел приехать еще раз. Значит, нужно очень стараться.

А те, кто в центре, стараются не очень. Потому что находятся в фешенебельном месте, рядом с Кремлем... А в Марьиной роще — собаки бездомные да я. Это место всегда было средоточением каких-то воровских малин, притонов, злачных мест. Чтобы туда ездить развлекаться, нужно уж совсем опуститься. (смеется) Поэтому я из кожи вон лезу, чтобы хоть как-то поднять общий уровень Марьиной рощи.

Ну в центре не все так уж плохо. Есть, в конце концов, Петр Фоменко, режиссеры интересные молодые, которые что-то периодически ставят.
– Да, молодые режиссеры есть. Им, молодым, всем где-то под 50... И к некоторым я присматриваюсь, чтобы к себе пригласить для постановок, но пока не вижу ничего. Есть, конечно, замечательные театры, очень мощные команды — та же студия Фоменко, «Ð›ÐµÐ½ÐºÐ¾Ð¼»... Но только у нас вы найдете сочетание добросовестности, энергии и репертуара, состоящего лишь из лучших фамилий мировой драматургии.

Это не просто хвастливая лирика: на мой взгляд, сегодня «Ð¡Ð°Ñ‚ирикон» — действительно самый профессиональный театр в Москве. Для меня это очень высокая оценка самого себя, но ведь никто так и не работает, как мы.

У вас какой-то особый внутренний распорядок?
– Для примера. Ни в одном театре у артистов нет обязательной явки за четыре часа до начала спектакля. Пусть не на каждый спектакль, но минимум за два часа до начала артист должен явиться. Понимаете, огромное значение имеет добросовестность подхода к делу.


ПОБЕЖДАЮТ НЕ ЗВЕЗДЫ, А СЫГРАННЫЕ КОМАНДЫ

Как известно, люди любят «ÑÐ¼Ð¾Ñ‚реть на звезды». В «Ð¡Ð°Ñ‚ириконе» есть звезды, кроме Вас?
– Ну, таких звезд! (делает огромные глаза) Таких! Конечно, нет... Но это не имеет никакого значения для настоящего театрального коллектива. Знаете Театр Европы Льва Додина?

"Гамлет"
Кто ж не знает великого и ужасного Льва Абрамовича…
– Так там вообще нет ни одной звезды! Пожалуй, кроме Игоря Скляра, ставшего звездой случайно, в свободное от работы время... Что совершенно не мешает Додину быть лучшим режиссером, а его театру одним из самых интересных театров на свете. Дело ж не в том, сколько у кого звезд. В антрепризе это важно, куда зритель ходит на имя.

На ваше имя тоже ведь ходят.
– Ну, может, на меня ходят более активно, чем на других. Я такая маленькая пикантная добавочка к блюду.

В репертуаре «Ð¡Ð°Ñ‚Ð¸Ñ€Ð¸ÐºÐ¾Ð½Ð°» есть спектакли, в которых вы не играете?
– Да большая часть нашего репертуара идет без меня! При этом у нас не существует проблем со зрителем. Потому что, кроме меня, есть Гриша Сиятвинда, Макс Аверин, Граня Стеклова, Наташа Вдовина, на которых тоже очень интересно посмотреть. И среди настоящих театралов нет людей, которые бы не знали этих актеров. Понимаете, театр — это не кузница славы. Театр — это кузница мастерства. Славу актер приобретает, снимаясь в сериалах.

Когда-то во МХАТе, еще до прихода туда Олега Николаевича Ефремова, гений сидел на гении, один великий артист рядом с другим — яблоку негде было упасть... А театр был хуже некуда! В театре, как в футболе — выигрывают сыгранные команды, а не команды звезд.

А чем, к примеру, «Ð›ÐµÐ½ÐºÐ¾Ð¼» — не команда-звезда? Выигрывает же...
– Да, «Ð›ÐµÐ½ÐºÐ¾Ð¼» — исключение. Действительно, много звезд и хороший театр.

Как актер и режиссер вы не ставите перед собой возвышенные цели, миссионерские задачи — дескать, посмотрят люди ваши спектакли и выйдут просветленными, станут лучше, добрее?
– Нет, я в это не верю и никогда не верил. Люди могут стать лучше, пока сидят в зале. А как только выйдут, сразу станут такими же, как были. Театр не должен и не может изменить человека! Всю жизнь ему говорят, что деньги — это самое прекрасное, а тут в течение двух часов пытаются доказать, что существуют вещи поважнее. Ну, на два часа он вам, может быть, и поверит. Если спектакль хороший. Но потом-то опять начнет воровать, взятки брать... Но! Бог запомнит, что на два часа этот человек чуть-чуть потончал душой, а значит, стал чуть-чуть ближе к Богу. Поэтому Бог потом меньше его накажет.

Вот в этом смысле просветление возможно. А так, чтобы кто-то вышел после спектакля и под впечатлением от увиденного отдал все деньги в сиротские дома, вряд ли...

Значительная часть зрителей помнит и любит вас по киноролям. Мне кажется, вы как-то слишком мало снимаетесь в кино.
 
"Жак и нго господин"
– Что значит мало?! Я вообще не снимаюсь! Кино не актерский вид искусства. Там — дубляж, монтаж, компьютерная графика, фигли-мигли — сплошной обман. Поэтому в кино даже какая-нибудь бездарь может выглядеть вполне прилично.

А в театре артист — как голенький! Все сразу видно: хороший это актер или дерьмо. Только здесь человеческий организм работает на полную катушку — тысячный зал ты себе либо подчиняешь, либо нет. Это очень сильное испытание для всех личностных параметров. В театре можно пробовать, ошибаться, исправлять ошибки... В кино это невозможно.

Амбициозным людям в театре, должно быть, тяжело. Мучаешься, мучаешься, а славы как не было, так и нет...
– Да, театр — камерное искусство. Молодые очень соблазняются славой и деньгами, и я могу их понять. Но актер должен хорошо усвоить, что, если он будет играть только в театре, его будет знать лишь маленькая группа людей. Если он на это идет, замечательно. Не идет — его право.

Вы как-то сказали, что ваша профессия вам нужна для того, чтобы преодолеть стеснительность. Пошутили, да?
– Нет, я все время очень стесняюсь. Как это ни покажется странным... Стеснительность — это, может быть, моя самая ярко выраженная черта. Поэтому актерская профессия для меня — своеобразная медицинская профилактика. Я всю жизнь стараюсь создать впечатление очень уверенного в себе человека. А чтобы побороть стеснительность, мне необходимо выходить на публику.

ИГРАТЬ НАСТОЯЩУЮ СВОЛОЧЬ — ЭТО ОЧИЩАЕТ…

Невыносимо, наверное, глубоко стеснительному человеку играть моноспектакли?
– В моноспектаклях есть свои плюсы — отвечаешь только за себя. А когда мой коллега играет плохо, я ужасно мучаюсь. И сам себе играть не даю, и на него злюсь. Партнер тебя всегда может подвести, а ты себя не подведешь. Ну, скажем, я себя нечасто подвожу...

Последний Ваш спектакль, который я смотрела, был «Ð Ð¸Ñ‡Ð°Ñ€Ð´ III». И знаете, Константин Аркадьевич, этот хрестоматийный злодей получился у Вас каким-то очень уж отвратительным. Живая настоящая сволочь. Не страшно таких чудовищ играть? Это же все через себя пропускать надо.
– Нет, это очень полезно. Если правильно относиться, по системе Станиславского... Ты играешь из себя, в себе эту скверну находишь — в нас же есть все! Но, находя скверну в себе, раздувая ее и исторгая, лепя из этого художественный образ, ты уходишь от опасности быть таким в жизни.

Это очищает! Реактивное движение — ты из себя гадости выталкиваешь, а сам движешься в противоположном направлении. Вопреки разговорам всяких церковных и медицинских деятелей (дескать, подобное вредно взращивать) это, безусловно, оздоравливающий процесс.

Многие психологи, кстати, так работают — вылечивают своих пациентов, заставляя их проиграть для себя что-либо особенно болезненное. В итоге люди избавляются от очень серьезных комплексов и проблем.

Мне показалось, что вы без грима Ричарда играли.
– Совершенно не гримировался. Подумал-подумал и решил, что я и так хорош для этой роли.

У Вас, по-моему, с избытком несимпатичных персонажей.  Тяжело постоянно искать в себе злодея?
– Меня действительно несколько настораживает количество моих отрицательных ролей. До Ричарда был синьор Тодеро (этот спекталь не так давно я показывал в Киеве)... Еще та сволочь! Хотя там все решено в достаточно комедийном ключе.

А когда я работал над ролью Ричарда, думал, что уже более мерзкого не сыграю. Дальше просто некуда! Но оказалось, это
"Служанки"
не предел...

После этого мы с худруком Театра Пушкина Романом Козаком поставили «ÐšÐ¾ÑÐ¼ÐµÑ‚Ð¸ÐºÑƒ врага», где мне достался персонаж, которого по части мерзости и ужаса, наверное, можно занести в Книгу рекордов Гиннесса.

Тем не менее я отношусь к своим страшным ролям без предубеждения. Полезно ведь играть как положительных, так и отрицательных.

Вообще-то, деление на положительных и отрицательных — момент весьма спорный.
– Да, это советский подход. На самом деле, играешь людей с разными качествами. Жизнь — многожанровое явление, в ней все очень перемешано, особенно сейчас. Рядом с ужасом всегда юмор, не говоря уже о том, что трагедия для одних — это очень часто абсолютное счастье для других. Помните фантастические по своей аморальности кадры, когда трагедия 11 сентября в Америке вызвала бурю радости на другом конце планеты?!

Поэтому Ваш Ричард заявлен как трагифарс, а не трагедия, как у Шекспира?
– Ну это же все условно! Не существует чистых жанров. Почему Гоголь назвал «ÐœÐµÑ€Ñ‚Ð²Ñ‹Ðµ души» поэмой, а Пушкин «Ð•Ð²Ð³ÐµÐ½Ð¸Ñ Онегина» романом? У Стуруа «Ð“Ð°Ð¼Ð»ÐµÑ‚» тоже поставлен как трагифарс. Где вы сейчас найдете чистую трагедию?! Разве количеством жертв сегодня кого-то удивишь?

И потом, если вы считаете, что трагедия — это страшно, а трагифарс — нет, вы ошибаетесь. Трагифарс иногда может быть гораздо ужаснее. И злодей не обязательно трагический персонаж. Злодей не относится к жанру, это моральное определение.

Пожалуй, настоящее злодейство по плечу только зрелому актеру. В этом случае немаловажны и жизненный, и профессиональный опыт.
– Когда готовишь новую роль, ты все начинаешь с начала. Не имеет значения, что ты делал когда-то. Будто первый раз в театральный институт поступаешь: упражнения на внимание, на сосредоточенность, «Ñ» в предлагаемых обстоятельствах...

По новой осваиваешь свою профессию и каждый раз сдаешь экзамен. Самое неприятное, что никакой предыдущий опыт не защищает тебя от провала. А провал — это очень страшно...

Знаете, что это такое?
– Конечно, знаю. Поэтому и боюсь его. Больше смерти...

Юлия Пятецкая
фото предоставлены автором
Средний балл: 1.00
Проголосовало: 6

Оставить комментарий

Имя:E-mail:
  • На первую
  • Карта сайта
  • Контакты
© ШО, 2006. По поводу перепечатки материалов и по вопросам рекламы
обращайтесь info@sho.kiev.ua