Предприимчивые молодые люди в Брюсселе на перекрестке рядом с площадью Монтгомери продают флаги Бельгии по десять евро за штуку. Товар пользуется спросом. В стране мода на патриотизм. Для королевства это явление новое.
Ментально бельгийцам больше свойственно гордиться своей страной и ее достижениями втихомолку. Они не машут знаменами, их политики по телевидению вместо гимна страны могут по ошибке исполнить «Марсельезу». Не тратят силы подданные Альберта II и на то, чтобы избавить мир от заблуждения, что картофель-фри придумали французы, не напоминают, что саксофон — также бельгийское изобретение.
Всплеск любви к национальной символике стал результатом затянувшихся переговоров между фламандскими и валлонскими партиями по формированию правительства. Сорок лет назад из-за религиозных, культурных, экономических и социальных различий между севером и югом страны произошло разделение партий по языковому признаку, и теперь избирательные платформы либералов, христианских демократов и социалистов Фландрии и Валлонии часто существенно отличаются друг от друга. 60% населения страны живет во Фландрии. Соответственно в результате выборов фламандские партии традиционно получают большинство мест как в нижней, так и в верхней палатах парламента (Участие в выборах в Бельгии, кстати, не право, а обязанность. И ее невыполнение карается штрафом).
Последние парламентские выборы в Бельгии прошли еще 10 июня, однако первый раунд переговоров закончился ничем. И в конце августа прочимый на должность премьер-министра Ив Летерм, лидер фламандских христианских демократов, получивших больше всего голосов в парламенте, отказался от возложенной на него королем Альбертом II чести сформировать правительство.
Экономическое развитие регионов страны неровное. Богатство Валлонии в прошлом. Теперь уровень производительности этого региона едва достигает 90% от «евросоюзного», в то время как во Фландрии он переваливает за отметку 124%. Уровень же безработицы на юге в два раза выше, чем на севере, и достигает 20%.
Учитывая эти факторы, естественно, что жители двух регионов хотят от своих политиков разного. «На севере страны правых поддерживают больше чем на юге, потому что этот регион намного более экономически развит. Здесь больше верят в свободный рынок. А на юге придерживаются больше левой политической ориентации, так как здесь экономическая ситуация хуже, и они нуждаются в поддержке федерального правительства», — поясняет Жерар Депре (группа Альянса либералов и демократов Европы (ALDE), франкоязычный член Европарламента от Бельгии).
Регулярно спорят регионы также из-за особого статуса Брюсселя. Столица и два ее пригорода — Халле и Вильворде — единственный оставшийся в стране двуязычный избирательный округ. Территориально он расположен во Фландрии, однако 85% жителей Брюсселя франкоговорящие.
В этот раз проблема возникла из-за того, что практически все фламандские партии, участвующие в парламентских выборах, пообещали своим избирателем большую автономию для региона, чтобы забрать голоса у ультраправой партии Vlaams Belang, чей лидер Филипп Девинтер настаивает: «Мы живем в искусственном государстве». Однако экономисты и политологи объясняют возросшую популярность этой партии не столько радикализацией и стремлением фламандцев к независимости, сколько стремлением самостоятельно распоряжаться своими финансами и ресурсами. По причине того, что экономическая деятельность регионов разъединена, а социальной политики нет, у более обеспеченных северян складывается впечатление, что они «кормят» южан и Брюссель за свой счет.
Христианским демократам голоса у Vlaams Belang забрать удалось, но перед победителями гонки возникла проблема: как убедить своих франкоязычных партнеров по коалиции в необходимости большей автономии регионов. По бельгийской конституции половина мест в правительстве должна принадлежать фламандцам, половина — валлонам.
«Фламандцы заинтересованы в создании конфедерации, у них есть финансовые ресурсы, чтобы оплатить большую автономию. Они считают, что смогут самостоятельно управлять своим регионом лучше. Юг согласился на федерацию из-за необходимости», — считает Депре. Когда в прошлом заходила речь об усилении власти регионов, фламандцам удавалась всегда что-то предложить валлонцам взамен. Но сейчас уровень разделения полномочий достиг той точки, за которой федеративное государство превращается в конфедерацию.
Другой фактор, затянувший формирование правительства, — это неподготовленность региональных политиков к работе на общегосударственном уровне. Так считает Аннеми Нейтс-Эйтенбрук (ALDE, член Европарламента от Бельгии, говорящий на нидерландском языке). Г-жа Нейтс-Эйтенбрук в прошлом — госсекретарь Бельгии по иностранным делам, которая также курировала вопросы сельского хозяйства.
«Средний возраст переговорщиков от партий сорок лет, так сложилось, что у этого поколения есть опыт работы только в региональных правительствах. Они не знакомы с механизмом работы федерального правительства, а также незнакомы друг с другом. И на то, чтобы разобраться с тем, в какой обстановке им придется формировать правительство, как сработаться, у них уходит очень много времени», — говорит парламентарий.
Однако Нейтс-Эйтенбрук не видит в этом особой проблемы: «Это не первый раз, когда переговоры по формированию правительства занимают так много времени, поэтому для Бельгии это не исключительный случай. Хотя это и начинает меня немного беспокоить, и я думаю, что самое позднее к концу ноября у нас уже будет правительство».
Пока в самой Бельгии отказываются признавать вероятность распада страны, другие страны ЕС уже делят ее территорию. Видимо, у остального мира еще свежо в памяти, как в декабре прошлого года франкоязычный бельгийский общественный канал RTBF в рамках новостной программы с успехом представил репортаж-розыгрыш о том, что парламент Фландрии объявил о ее независимости. «Новость» сразу подхватили СМИ всего мира.
RTBF мотивировал свой поступок желанием активизировать в обществе дискуссию по столь острой для бельгийцев проблеме, как государственное устройство. В сентябре неизбежный развал Бельгии начали обсуждать уже такие уважаемые издания, как Economist и Le Monde. Александр Адлер, обозреватель Le Figaro, посоветовал Николя Саркози воспользоваться возможностью увеличить территорию Франции и подготовиться к присоединению Валлонии.
Опрос, проведенный голландским телеканалом RTL4, показал, что 77% его зрителей были бы не против, если бы Голландия и Фландрия объединились. По прогнозам экономистов Фландрии, если бы этот регион стал независимым, он был бы одной из самых процветающих и обеспеченных стран Европы.
Посредством дальнейшей автономии Фландрия хочет добиться и возможности самостоятельно развивать политику трудовой занятости населения, социальную политику и взять под контроль еще оставшиеся в ведении Брюсселя вопросы здравоохранения.
Некоторые граждане Бельгии (к примеру, франкоязычный Кcавье Гоффине, руководитель отдела технической поддержки компании SWECO) обеспокоены таким развитием событий. «Фламандские партии, формирующие правительство, хотят разделить полномочия еще больше, настолько, что Бельгия скорее превратится в две сосуществующие маленькие страны. Раздела пока нет. Но процесс уже начался, и если мы пойдем дальше, то мы будем готовы к разрыву. И тогда единственное, что для этого потребуется, — так это толчок. Мы сейчас живем вместе скорее по привычке», — с тревогой говорит Гоффине.
«Когда я в прошлом отвечала за сельское хозяйство Бельгии, я должна была проследить за передачей полномочий в сельском хозяйстве регионам. И результаты были положительными. Характер сельскохозяйственной деятельности в регионах очень отличается из-за таких факторов, как плотность населения, природные условия и т. д. На мой взгляд, передача большей власти регионам в решении социальных вопросов и вопросов здравоохранения тоже неплохая идея», — приводит аргументы в пользу дальнейшей автономии Нейтс-Эйтенбрук.
Джули Эмонспол, ассистентка профессора департамента корпоративных коммуникаций Свободного университета Брюсселя (ULB), убеждена, что компромисс будет найден: «Все недовольны тем, что этого не удалось сделать до сих пор. Парламент уже должен был начать работу, но пока это невозможно. Но многие продолжают верить, что решение будет найдено, а пока шутят на эту тему, песни сочиняют, отмечают сто дней без правительства, что опять же показывает: бельгийцы не теряют оптимизма. Что поделаешь — политическое устройство Бельгии слишком сложное».
«Граждане Бельгии проголосовали, мы уже высказали свое мнение, даже если мы не полностью согласны с платформами партий. Теперь мы уже ничего не можем сделать, кроме того, как вывесить флаг и ждать», — соглашается с таким мнением Ксавье Гоффине.
На прошлой неделе начался второй раунд переговоров. Как сообщили бельгийские СМИ 9 октября, переговоры сдвинулись-таки с мертвой точки. Основной для компромисса, как это часто бывает в подобных ситуациях, стала защита от вероятной угрозы извне. Обе стороны пришли к выводу, что пора ужесточить миграционную политику страны. И согласились, что мигранты из-за пределов ЕС будут иметь право получить работу в Бельгии только в том случае, если в самом Евросоюзе не найдется желающих выполнять эту работу. На воссоединение с семьей смогут рассчитывать только те, кто будет в состоянии финансово себя обеспечить; на бельгийское гражданство — те, кто прожил в Бельгии беспрерывно пять лет и свободно говорит на одном из официальных языков страны — французском, голландском или немецком.
Политический кризис в стране еще не завершился. Но, возможно оставаться столь оптимистичными и верить в своих политиков бельгийцам позволяет их уверенность, что все задержки с формированием правительства связаны не с личными амбициями политических фигурантов, а с их желанием выполнить данные избирателям обещания.