«Нынешняя ситуация не может продолжаться долго. Каждый новый день усугубляет угрозу, нависшую над страной.

Парламент, обязанный быть опорой порядка, превратился в очаг заговора. Патриотическое меньшинство депутатов не может сдержать гибельные стремления большинства. Вместо того чтобы принимать законы в интересах всего общества, парламент присваивает себе полномочия, которыми народ наделил президента. Сама Конституция переписана таким образом, чтобы заранее ослабить президентскую власть. Вопреки протестам миллионов избирателей, возмущенных таким мошенничеством...

Я добросовестно выполнял взятые на себя обязательства. Я сносил провокации, клевету и оскорбления. Но сегодня, когда фундаментальные договоренности нарушены, нарушены людьми, которые продолжают бесконечными интригами разрушать государство, моя обязанность — остановить предательство. Чтобы сохранить государство и спасти страну, я обращаюсь к единственному носителю власти — к народу…

Я распускаю парламент».

Это — не черновик обращения к нации Виктора Ющенко. Это — манифест президента Франции. Обнародован манифест 2 декабря 1851 года — одновременно с указом о роспуске Национальной ассамблеи. Звали президента Луи Бонапарт. Ровно через год он стал Наполеоном Третьим. Императором французов.

Именем народа

Конечно, Виктор Ющенко на Наполеона похож мало. И вряд ли кто-то всерьез может подозревать нынешнего украинского президента в стремлении стать монархом. Наивные попытки возвести его родословную к последнему кошевому атаману Запорожья Петру Калнышевскому (кстати, бездетному) и эмоциональный призыв Сашка Положинского, заявившего с трибуны Майдана, что, мол, не нужен нам вообще никакой парламент, достаточно избранного всенародно гетмана, — не в счёт. Речь о другом — кто бы и в каком веке ни разгонял парламент, в ход идут удивительно схожие аргументы. Никто не скажет, что делает это из корыстных соображений или, к примеру, в интересах собственного окружения. Нет, президенты, командующие армиями и лорд-протекторы уверены — и убеждают в этом других, — что делают это исключительно в интересах страны, народа, всего человечества. А если приходится при этом нарушать конституцию, то исключительно в целях её же защиты. Как говорил Наполеон Первый, «не разбив яиц, не приготовишь яичницу». Впрочем, есть и нюансы. Вы, наверное, будете смеяться, но тот же Луи Бонапарт, совершая государственный переворот (!), отправил указ о роспуске парламента на подпись министру внутренних дел. В порядке контрасигнации.

Украинские политики считают себя европейцами, но слово «контрасигнация» и к началу XXI века произносить научились с трудом. Можно, конечно, объяснить это тем, что Украина — великая держава в центре Европы, а Франция расположена на далёкой западной окраине континента и не имеет самобытной традиции казацкой демократии. Можно говорить, что нельзя назвать государственным переворотом роспуск парламента, если сразу после этого — в строгом соответствии с законом и Конституцией — объявлены новые выборы. Но тогда нам предстоит сделать удивительное открытие — и в девятнадцатом веке организаторы переворотов не прочь были провести затем всенародное голосование. Бонапарт даже торжественно объявил о введении всеобщего избирательного права, чего не могли себе позволить его противники-республиканцы.

С 90-х годов прошлого столетия новые выборы после разгона депутатов стали едва ли не общим правилом. Так поступил перуанский президент Альберто Фухимори в 1992-м и венесуэльский лидер Уго Чавес в 1999-м, президент Казахстана Нурсултан Назарбаев в 1993-м и Киргизстана Аскар Акаев — в 1995 году. Я уже не говорю о «классических» для украинской публики случаях в соседних России и Беларуси. Борис Ельцин ведь не просто расстрелял из танков Белый дом в октябре 1993-го, но уже через месяц провел выборы новой Государственной думы. Победила на выборах, правда, не партия его любимца Егора Гайдара, а ЛДПР Владимира Жириновского — который теперь так горячо поддержал Виктора Ющенко и после этого сразу же перестал быть персоной нон-грата в Украине. В Беларуси в 1996 г. обошлось вообще без танков, но выборы тоже провели. С тех пор в этой стране выборы вообще проводят регулярно — и с несомненно превосходным для Александра Лукашенко результатом.

Да что там Лукашенко — царь Николай II, распустив первую Государственную думу, сразу же назначил выборы во вторую, а разогнав вторую — в третью. И только большевики, разогнав Учредительное собрание, новое голосование проводить не стали, заменив прямые выборы съездами Советов.

Конечно, сейчас в Киеве охотнее приводят другие примеры. Японию, скажем, или Германию. Там действительно совсем недавно проводили досрочные выборы и ничего страшного не произошло. Только вот проводили эти выборы в строгом соответствии с тамошними конституциями и по инициативе — внимание! — самих правительств и парламентского большинства. Мне вообще не удалось обнаружить в послевоенной Западной Европе и посткоммунистической Восточной практически ни одного случая, когда бы роспуск парламента не был согласован президентом или монархом с правительством и правящей коалицией. Исключение только одно — и это все та же «занесенная на окраину континента» Франция, но конституция Пятой республики специально писалась так, чтобы президент мог распускать парламент по собственному усмотрению. Если бы в конституции был исчерпывающий список причин, по которым глава государства может назначить досрочные выборы, — не сомневайтесь, — президентский указ ссылался бы именно на эту статью. И у противников такого решения не было бы даже повода подозревать верховного арбитра в нарушении Основного Закона. Тем более — его не выполнять. Потому что европейцы почему-то уверены, что за справедливость бороться нужно, но исключительно законными методами.

Песни с волками

В украинской политике пока больше полагаются на принцип «с волками жить — по-волчьи выть». Вот только чем дольше длится «совместная жизнь» с оппонентами, тем шире у президента становится репертуар. Началось все еще в 2004-м — с самодеятельной присяги Ющенко в зале Верховной Рады, когда он (видимо, случайно) положил на Библию левую руку. Тогда говорили, что у народного кандидата не было другого ответа на фальсификацию выборов. Когда народный кандидат стал президентом — он на глазах у всех стал назначать руководителей обладминистраций без представления Кабмина. Этого просто не заметили. Когда областные рады начали высказывать недоверие губернаторам — Ющенко отказался их увольнять, объясняя все нежеланием политизировать вопрос. Когда Верховный суд восстановил в должности уволенного президентом губернатора Киевщины — глава государства обозвал судей шоуменами и намекнул, что настоящие украинцы с президентом судиться не могут. Стоит ли удивляться, что теперь далеко не все поверили объяснениям, что, мол, разгон парламента — всего лишь превентивная мера против заговорщиков, собиравших 300 голосов в Верховной Раде для лишения президента власти? Тем более когда говорят об этом бютовцы — те самые, которые совсем недавно помогали регионалам собрать эти самые 300 голосов для утверждения закона о Кабмине.

Разумеется, это не значит, что противники президента — белые и пушистые, что в парламенте не было коррупции и уж тем более что Василий Киселев и Петр Симоненко светочи демократии. Но задача власти — привлекать нарушителей закона и Конституции к ответственности, а не пытаться нарушить закон и Конституцию первым и тем самым якобы опередить предателей и заговорщиков.

В свободной стране — воспользуемся терминологией Юрия Луценко — граждане нанимают президента, чтобы тот наводил порядок, сажал бандитов в тюрьмы и проводил реформы с помощью демократических инструментов. А если лидер не справляется или заявляет, что ему мешает Конституция, то не отменяют демократию, а меняют лидера. В странах не совсем свободных все может происходить наоборот.

При этом практика показывает, что далеко не все диктаторы и автократы — плохие люди. Просто многие из них оказались не способными придерживаться правил. А нарушив их однажды — очень трудно удержаться от следующего искушения и остановиться. Особенно трудно остановиться, когда перейдена грань закона и пролилась кровь. Тогда политик думает уже не об общественном благе и национальных интересах, а о том, как избежать ответственности.

Точка невозврата

Альберто Фухимори поначалу искренне желал перуанцам добра. Он пришел к власти, надеясь победить бедность и коррупцию, устранить угрозу терроризма и вывести страну из экономического кризиса. Именно для этого он разогнал продажный парламент и перекроил конституцию. Чтобы никто не мешал проводить реформы. Правда, вся энергия ушла не на реформы, а на укрепление личной власти реформатора. В итоге президент вынужден был бежать из страны на историческую родину — в Японию. Можно спорить, когда именно любимец народа превратился в диктатора, но, по моему глубокому убеждению, «точка невозврата» была пройдена именно в тот момент, когда Фухимори в первый раз нарушил конституцию. Все остальное было лишь вопросом времени.

С момента, когда Борис Ельцин разогнал Верховный совет и отдал приказ об обстреле Белого дома, вся его деятельность подсознательно была направлена на то, чтобы не допустить к власти людей, способных привлечь его к ответственности за прямое нарушение конституции. Отсюда — и «семибанкирщина», и война в Чечне, и операция «Преемник».

Говорят, что Александр Лукашенко просто не мыслит себя вне власти, потому и не думает о том, что когда-либо отойдет от дел. А мне кажется, что дело не в характере батьки. Просто у белорусского президента нет человека, который, по его убеждению, мог гарантировать, что после отставки на Лукашенко не «повесят» целый ворох уголовных дел — начиная от фальсификации результатов референдума 1996-го и заканчивая исчезновением лидеров оппозиции.

В общем-то и «дело Гонгадзе» только укрепило уверенность Леонида Кучмы, что власть нужно брать не для того, чтобы её отдать. Для Виктора Януковича, кстати, таким же крючком — если бы не оранжевая революция — вполне могло стать решение киваловского Центризбиркома о признании его президентом.

Станет ли «точкой невозврата» для Виктора Ющенко его указ от 2 апреля 2007 года? Пока сказать трудно. Но упорство, с которым глава государства настаивает на его неукоснительном исполнении, грозя наручниками всем, кто ему не подчиняется, оптимизма не прибавляет. Ведь, по сути, Ющенко привязывает тем самым карьеру множества чиновников к решению Конституционного суда, на которое они вроде бы никак влиять не могут. Признают судьи указ неконституционным — и все, кто поддержал президента, превращаются едва ли не в соучастников преступления. Согласится суд с Ющенко — подобная судьба ждет тех, кто вовремя не засвидетельствовал свою лояльность Банковой. Тем самым цена решения вырастает многократно. В переносном смысле. Хотя… может, и не только в переносном.

А ведь есть еще и худший сценарий. Если вердикт суда просто проигнорируют. Как это было в 1993-м в той же России. Борис Ельцин не нуждался в посредниках. «Сами справимся», — вольно или невольно подражая бывшему российскому президенту, заявил в среду и украинский министр иностранных дел Арсений Яценюк. Он, конечно, имел в виду международных посредников. Но в общем-то и внутри страны людей или институтов, к мнению которых с одинаковым уважением прислушивались бы обе стороны конфликта, практически не осталось. Даже писатели и священнослужители так или иначе сочувствуют или президенту, или премьеру. Или, по меньшей мере, их в этом подозревают.

А может, и нет в нашей стране авторитетных людей, которые могли бы внятно и во всеуслышание заявить: есть принципы, которые важнее политических симпатий, и встать на защиту даже не Конституции — в защиту права? А почему они должны быть? Украина ведь действительно — не Франция.

«Не знаю, победим ли мы, но мы должны протестовать. Прежде всего протестовать в парламенте. Если парламент закрыт, протестовать на улицах. Если оцепят улицу, протестовать в изгнании. Если умрем в изгнании, протестовать в могиле».

Это не Александр Мороз сказал. И не Сергей Головатый. Это — Виктор Гюго. Хотя, конечно, мне могут возразить. Ведь Гюго тоже мог просто держаться за кресло. Как депутат разогнанного Луи Бонапартом парламента.