- Про актрису Олену Хмельницьку відомо небагато. Дебютувала у пригодницькому фільмі «Серця трьох». Деякий час грала загалом томливих недоторканих красунь. Потім зникла з екранів. Останнім часом – знімається багато. Велика кількість жіночого населення колишнього СНД кидає усі хатні справи, коли починається телесеріал «Ундіна». Олену люблять, її героїні співчувають і губляться у здогадах, ким доводиться красень-актор Борис Хмельницький красуні-акторці Олені Хмельницькій?

 

Гордейчук:

Хмельницкая:

- Нет, ну, я думаю, на самом деле, что уже многие знают. Потому, что это смешно. Мы все время друг от друга отрекаемся с Борисом. Он даже в каком-то интервью говорит: «Хочу сделать заявление. Алёна Хмельницкая – не моя дочь!»  Потом мы, при встрече, я вот говорю, ну, вот мы отрекаемся. Он говорит: «Нет, меня, в принципе, все устраивает. Только осталось выяснить, кто мама. А так, в общем, все хорошо». Вот. Нет, у него просто тоже дочь. Она актриса. Даша. Поэтому, ну естественно, да, в общем,  фамилия так нечасто встречающаяся, поэтому, конечно нас часто ассоциируют.

- Ну, я, как бы не совсем со стороны, потому, что мои родители они танцевали в большом театре, они оба артисты балета. В прошлом. А сейчас они педагоги, балетмейстеры, хореографы. Сейчас они уже давно работают в Германии.  Вот. Работали в Штутгарте. Вот, в этом году, как раз, да, да, да,  в этом году они переехали в Берлин. А там, в Штутгарте они работали 11 лет. Вот. В оперном театре.

- Да не очень. Нет, я вообще была всегда достаточно крупная девочка, это еще сейчас немножко изменились все стандарты. Как бы стали все выше, я не могу сказать, что крупнее, но хотя бы выше. А я была и достаточно высокой всегда, особенно в детстве. Вот. Но они не хотели  меня так особенно мучить, и я не могу сказать …конечно, и я не могу  сказать, что у меня было такое безумное стремление к классическому балету….. Да, я всегда очень любила танцевать, но не классику, вот если бы была такая возможность, такой выбор как сейчас, да. То есть можно было бы заниматься, я не знаю, там степом, модерном еще что-то. Мне это безумно нравиться. Нет, вы знаете, у меня совершенно не было таких мыслей до момента, пока мою маму не пригласил Васильев Владимир Викторович быть ассистенткой в его постановке «Юнона и Авось». И, вот я первый раз пришла просто в Ленком. 10, 10 лет мне  было. Вот мне было 10 лет и я попала сразу за кулисы  Ленкома. И вот как я туда пришла, я поняла, что все, я хочу туда именно и хочу в эту профессию.

 

- На самом деле, мы с Тиграном познакомились когда он снял, по-моему, одну работу в начале там вот перестройки.

- Нет. Во-первых, он старше. Во-первых, старше, да. Нет-нет, мы познакомились уже когда... да, мне было, когда там что-ли 22, или… да – 22 правильно. А Тиграну 27. поэтому какая-то жизнь была уже до этого. Я снялась уже, там, в «Сердцах трех», я была в Ленкоме. Да. То есть я не могу сказать, что я очень была в поиске режиссера на всю жизнь.

- Нет. Работать мне с ним хорошо. Работать мне с ним замечательно. Я просто иногда конечно, тяжело знаете в каком плане? Что я очень сильно подключена, мы очень сильно подключены друг к другу. Я как-то на все, когда я с Тиграном, я на все обращая внимание. Да. На его состояние. Он сильный энергетический человек. И мне это передается. Вот, только в этом, может быть, смысле мне и мешает, потому, что я слышу да, там какой-то его звонок, а я в кадре в этот момент нахожусь. И я понимаю, что что-то неприятное сказали, что-то он там сказал. Я вот,  как бы, если с другим человеком,  да, с другим режиссером, я естественно это, ну, ты не реагируешь, пропускаешь все мимо.

 

 

- Вы знаете как, ну, есть такие сериалы, что они отдельный вид искусства. В плохом смысле этого слова.

- Я могу вам сказать, что после «Ундины», я перестала, с юмором, относится к жанру мыльной оперы. Потому, что я теперь знаю, что это за пахота. Это тяжеленный труд. Вот серьезно говорю, просто кошмар. Ну, вот да это из-за дня в день, это вот как на работу, в павильон, километры текста, слава Богу, у меня нормально с памятью. Потому, что это мучение на самом деле для многих было людей, вот. Но с другой стороны, с точки зрения профессии, немножко происходит такое выхолащивание что ли. Вот, я не знаю как, да. Потому, что растянуть вот это на 100 на 200 серий свое постоянно пребывание в кадре и чтоб это было интересно, потому что события происходят раз на, ну, серий 15. А дальше это все говорильня. Ты должна рассказать подруге то же самое событие. Потом приходит еще кто-то, ты говоришь: «А знаешь…» чтоб домохозяйки, или кто смотрит, чтоб они были все время в курсе того, что произошло там 15 серий назад. И вот от этого происходит, конечно, чуть-чуть такое замыливание. Вроде ты как находишься в форме, потому, что ты каждый день занимаешься своей профессией. Как вам сказать? Мне не стыдно за эту роботу.  Совершенно, потому что я к этому относилась серьезно. Вот. Я не могу сказать, что я халтурила. Вот насколько это возможно было в рамках этого жанра, да, работать, я работала серьезно. Поэтому мне совершенно как бы не стыдно, я вообще считаю, что это одна из удачных мыльных опер.

- Я уже давно не играю, по-моему «томных красавиц». Ну, почему, у меня были как раз последние такие ну, достаточно характерные. Я очень люблю роль в «Ландыше серебристом». Например, в кино, да, вот такой непонятного возраста женщине, которая все время операции пластические делает. Да, сходит со сцены. Вот, я вот, это мне очень нравится.

 

 

- Вы знаете, как, ну, вот с одной стороны, я сейчас скажу – люблю. А вот, если бы сейчас Тигран услышал, он бы, наверное, сейчас сказал: «Ха-ха – конечно, нет!» Нет, ну,  я наверное, знаете, как я люблю, я люблю уют, я люблю иногда, ну, как бы не все время. Иногда дома посидеть. Уют я естественно люблю всегда. Но, может быть, я мала для этого чисто так – практически что-то делаю, потому, что я не очень люблю заниматься каким-то там хозяйством, хотя я люблю гостей, например. Я люблю готовить, когда должен кто-то прийти, на какие-то праздники.

- Напиток я покупаю. Нет-нет я готовлю, я готовлю, но какие-то такие вещи не знаю там. Научилась естественно я уже давно делать всякие хачапури, сацили.

- Восточные всякие штучки.

- Мама. Я за ней подглядывала. Ой, я даже не знаю ну, самое быстрое, вот как-то у меня всегда все есть для хачапури.

- Гость на пороге и это занимает там, не знаю, минут 20 у меня. Все быстренько. Прям рассказать?

- Нужен творог для этого.

- Нет, сыр внутрь кладется, а для теста – нужен творог, масло и мука. Вот это тесто.

- Пропорция – я уже делаю «на глаз». Потому, что надо  брать я знаю равное количество масла, или маргарина там, и творога, но я беру больше творога, потому, что да, я хочу его менее жирным делать. «На глаз». И мука «на глаз». Чтобы получилось тесто, которое можно скатывать. И делается 2, значит 2 лепешичи. А вот начинка – это тертый сыр любой, какой есть, любой абсолютно, его можно посолить, поперчить, добавить чеснока и 2 ложки сметаны и 2 желтка.  Вот это вот начинка. И все. Это все затепливается, одно на другое. В духовку. Можно помазать сверху еще яичком и проколоть вилочкой обязательно, потому что иначе оно вздувается. Да. Вот. Ну, это прямо очень быстро, вкусно и…

- Я ж готовлю, я не ем.

 

 

- Приходится.

- Давно…

- Ну, лет 15.

- Ой, смешное было, потому, что мне ну, показывали мне и мама и папа, были за рулем вот поэтому, когда я могла уже там, они меня могли учить на пустых дорогах, в общем я знала, где что находится , ну, так скажем не то, что бы так водила, но понимала. И мы были на первом курсе, как раз мне позвонила Катя, моя Семенова, которая сказала: «Слушай, у меня машина появилась, - я помню «восьмерка» «Жигули», - ты же умеешь водить?» Я говорю: «Конечно, умею, о чем речь?» И мне… приехала к ним, и мы поехали в школу студии МХАТ, вот, в первый раз. В жуткую какую-то погоду, вот самую такую да, слякоть, дождь идет, «каша». Ну, когда мы доехала до школы-студии, я по-моему, похудела на килограмм 5, потому, что это просто было… она все время глохла – машина, что- то было совершенно невероятное! Вот, я начала ездить, просто вот, прям я села и я возила Катьку потому, что у нее не было с начала прав, она не умела, потом научилась она водить….. У нас была одна на двоих машина, даже с ее правами ездила и доказывала, что это я каким-то образом. Хотя, в общем-то нельзя сказать, что мы похожи, но я убеждала ГАИ, что это… но, знаете как с юмором больше люди относились, к женщинам, еще к девчонкам за рулем, то есть сейчас прям такая озлобленность есть на женщин за рулем, мне у самой даже, потому что я-то – водитель со стажем, вот и прям вижу, вот точно женщина едет, ужас, сама раздражаюсь, думаю – а ты-то кто? Вот. А тогда, как-то, было проще, так, не знаю… и уступали… и все мне,  до сих пор, вспоминают, потому, что и правила дорожного движения я тоже узнавала в процессе, я их не учила, и когда самое большое, что меня пугало это перекресток. Мне, просто, до сих пор это вспоминают, потому, что на перекрестке я просто понимала, что я никогда, никуда не поверну, я не понимаю, кто кого должен пропускать, я открывала окно и кричала: «Дяденька, можно я проеду?» И все ржали, говорили: «Езжай!»

- Ну, я очень надеюсь. Думаю, конечно, думаю, не ну, я очень надеюсь. Во-первых, я очень надеюсь, что мы все будем в здравии находиться, вот,  потому, что, как бы это ни было банально, но это очень.. от этого много зависит.  Чтобы хорошо себя чувствовать физически, тогда уже можно говорить обо всем остальном, я надеюсь потому, что, ну, не знаю, мне кажется, что существует все-таки у людей, наверное, у каждого свой какой-то возраст, с которым вот он прям рождается, вот наверно я вот в это верю.  

- Вот, может быть со стороны конечно виднее, но вообще я хорошо себя стала чувствовать, где-то вот так как-то комфортно я себя стала чувствовать, после 25. Но чувствую я себя, мне кажется, может быть, даже чуть-чуть моложе, не знаю вот ну, где-то вот, так вот в районе 20-и. И это не значит, что это не в смысле понимаете как, что я там буду молодиться, или что я там веду себя не соответственно своему возрасту. Это именно, наверное, вот, мировосприятие. Мне, в какой-то момент стало легко общаться… очень… и у меня всегда были старшие подруги, друзья. Мне как-то было с ними комфортнее, чем, даже со своими сверстниками, вот. Сейчас я могу легко общаться с 17-ти летними – мне интересно и хорошо. Там, не знаю, нету никакого, да, я не чувствую себя такой Матроной, какой-то, да? Сейчас я вам… мне кажется, что это не должно быть какое-то наставничество, вот наставничество наверное старит. «Сейчас я вам расскажу детки, как в этой жизни будет все…» Вот когда появляется такое, да, я хочу поделиться своим опытом… вот, это такие звоночки, мне кажется, что надо вот этого остерегаться… вот, значит тогда наступает какой-то возраст. У меня такого нет! Не знаю, мне интересно и так, и так, и так. У меня бабушка жива, с которой мы вместе живем, ей 91 год и, просто она, мне кажется иногда, что она моложе нас, серьезно! Как они там спорят с Тиграном  о политике, о чем-то там ну, она еще раскулачиванием занималась, вот когда мы вот это главный аргумент Тиграна, он начинает Марию, ее все зовут Мария, все мои друзья, знакомые, вот ты. Она, ей было тогда… она единственная, по-моему, в деревне писать умела, поэтому, она сидела и записывала, когда  этот весь ужас творился, а Тигран ей криминирует: «Раскулачивание, теперь, значит, живешь, как помещица!» Ну, это все с юмором, ужасно смешно. Ну, прям реальные споры! Она заводится, ой, но она вот – абсолютно молодой, по духу, человек. То есть, я это не голословно, я понимаю, что это возможно, это вообще настолько здорово. Когда приходят мои друзья, к ней с подарками, дарят косметику, там еще что-то да, и у нас прям такие гулянки, на день рождения, думаешь, боже мой,  конечно хочется дожить до такого возраста и быть в таком светлом уме, вот только в этом случае.