Вера Солодова
/Одесса/

Музей еврейской культуры им. Менделе-Мойхер-Сфорима был открыт в Одессе 6 ноября 1927 г. «Организация этого музея была последним всплеском внимания со стороны властей к делам еврейской культуры… В какой инстанции было решено создать такой музей, кто из «руководящих» деятелей поддержал эту идею и способствовал ее осуществлению — я не знаю…» — так описывал это событие спустя несколько десятилетий в своих мемуарах одесский ученый Саул Боровой.
На самом деле, появление музея еврейской культуры — это отражение, называвшееся «достижением», той политики, которую проводило Советское государство, где культура должна была быть национальной по форме и социалистической по содержанию.
Поиском помещения для будущего музея городские власти занялись сразу же, как только Окрполитсовет поставил вопрос о его организации (еще в 1925 г.) 1.
Музейную экспозицию предполагалось разместить в здании на ул. Зиновьева, 1 (совр. Троицкая), но остановились на ул. Бебеля — бывшем еврейском детском доме.
В условиях хронического острого недостатка помещений новому музею был отведен двухэтажный особняк на ул. Бебеля, 2 с большим количеством залов, подсобных площадей.
К моменту открытия одесского музея, в СССР насчитывалось 563 музея, из них 73 — с этнографическими отделами, 12 этнографических (Караимский в Евпатории; Восточный в Ялте, Крымско-Татарский в Бахчисарае, Историко-этнографический музей Грузии, Калмыцкий историко-этнографический музей, музей антропологии и этнографии Российской Академии наук (Ленинград) и т.д. и только 2 еврейских музея — в Самарканде и Ленинграде при Еврейском историко-этнографическом обществе [2]. Организацию нового «мусейона» поручили П.Сегалу. Ему выдали специальное удостоверение и предоставили широкие полномочия Инспектурой национального меньшинства и музейным отделом Окрнарпроса для осмотра всех учреждений культуры «с целью выявления предметов, имеющих музейное значение для Еврейского музея» 3.
За месяц до открытия музея П.Сегала, на посту директора, сменил Б.Рубштейн.
Новый директор поставил перед собой цель — наполнить музей подлинными и уникальными экспонатами. Ему и его сотрудникам это удалось благодаря экспедициям в Киев, Каменец-Подольский, Проскуров, Канев, Черкассы, Златополь, Николаев, Кременчуг. В течение нескольких лет они изучали еврейские библиотеки и синагоги юго-западной части Украины 4.
Но в конце 20-х гг. не только Одесский музей поставил себе задачу сохранения и изучения гибнущих памятников еврейской культуры. В 1927 г. сотрудники Подольского краевого музея сделали выставку предметов еврейского культа (около 100 экспонатов). Она привлекла внимание «широких масс и показала, что еврейская молодежь или мало, или совсем незнакома с культом и бытом своих предков» 5.
В 1928 г. в научную ассоциацию Востоковедения Академии наук Украины обратился член этой же ассоциации некто И.Маневич. Он уже несколько лет занимался изучением памятников еврейской старины. Он просил ассоциацию профинансировать его поездки по «глухим местечкам» западной Украины 6.
Музей в Одессе, существуя за счет городского бюджета, был единственным в СССР такого рода «сокровищницей памятников еврейской культуры». Наркомпрос Украины обязал все учреждения всячески ему помогать (Приказ от 10/1-29г. № 843-95, опубликован в Бюллетене Наркомпроса).
В России и Белоруссии создавались многочисленные «кружки содействия» музею, в результате был собран великолепный этнографический материал. Ярким примером может служить деятельность подобного «кружка друзей» музея в Ленинграде под руководством А.Брамсона. За три года он передал в Одессу 1 500 редких экспонатов 7. От Брамсона в конце 1932 г. одесситы узнали, что можно приобрести работы современных еврейских художников с только что закрывшейся Ленинградской выставки, и обратились в Наркомпрос Украины с просьбой о выделении для этой цели 5 тыс. рублей. Экспонаты поступали и из Москвы (музей революции и музей народов), из Ленинграда (музей революции и музей Еврейского этнографического общества) по обмену. В свою очередь делились и одесситы — архив, еврейская академическая библиотека, музей революции, музей санпросвета, антирелигиозный музей и др. Студенты Одесского Художественного института во время летней практики в Подолии сделали много эскизных набросков и передали их в музей.
Сотрудники музея собрали материалы по сельскохозяйственным колониям Одесщины и Херсонщины, а также по «индустриализации еврейского населения», по истории еврейской литературы, по еврейскому революционному движению, по предметам культа, по еврейскому театру, искусству и по еврейской археологии 8.
Музей еврейской культуры принимал семейные реликвии и фотографии, театральные костюмы и афиши из Нью-Йорка, Парижа, Вены, Копенгагена, Буэнос-Айреса, Стокгольма, Мельбурна, Антверпена, создал литературный архив еврейских писателей. Мемориальная экспозиция самого большого зала отражала жизнь и творчество человека, чье имя носил музей — Менделе-Мойхер-Сфорима. В ней были представлены документы, книги, его изображения, старинная мебель, подобная той, среди которой уносился в мечтаниях Вениамин III, где и предавал уничтожающей насмешке город Глупск, в котором «даже у самых высоких людей фуражка оказывается забрызганной грязью».
Славился музей и собранием живописи (произведения М.Шагала, А.Тышлера, Н.Альтмана, Л.Пастернака, Б.Крюкова, С.Кишиневского, А.Нюренберга, И.Рыбака, А.Маневича, И.Пайвеля и многих других мастеров). Это собрание составили поступления из Киевской художественной профшколы в 1932 гг. и из Москвы — от профессора Якова Фабиановича Каган-Шабшая, передавшего свою художественную коллекцию (картины, гравюры, скульптура) на условиях ее постоянного экспонирования 9. На момент передачи коллекции (19.03.1932 г.), ее оценивали в 60 тыс. рублей золотом 10.
Не меньшую ценность представляла коллекция пинкусов (летописей и уставов ремесленных братств) и синагогальной утвари, часть которой поступила из Одесского музейного фонда в 1930 г.
Уникальными считались и архивы Богуславской самообороны, Одесского Евобщесткома, Общества распространения просвещения среди евреев 11.
Наличие экспонатов позволило создать четыре отдела: исторический, антирелигиозный, театрально-художественный и литературный.
Из всех довоенных одесских музеев (а их число колебалось от 18 до 23), только музей еврейской культуры отличался мощной поддержкой общественности в лице сотен корреспондентов и друзей музея по всему Советскому Союзу. На 1 января 1928 г. в музее насчитывалось 8 тыс. экспонатов, через год — 15 тыс.12, в 1933 г. — более 25 тыс.13, в 1937 г. — более 30 тыс.10.
Сотрудники музея занимались не только сбором экспонатов, но и строили масштабные планы:
- завершения экспозиции всех отделов;
- проведения ежегодных экспедиций по сбору материалов по еврейской экспозиции, фольклору, истории погромов и самообороны;
- охраны исторических и историко-революционных захоронений на
кладбищах Одессы;
- издания путеводителя по музею;
- создания этнографических манекенов;
- постройки типовой еврейской провинциальной хаты (во внутреннем дворе музея);
- открытия отдела истории еврейского образования;
- проведения в Одессе совета всех еврейских музеев Союза с целью объединения и рационализации работы и т.д. 14.
Но в 1933 г. музейная площадь сократилась за счет подселения детского сада № 23. В июне 1934 г. Всеукраинский музей еврейской культуры был закрыт, его экспонаты свалили в одну из комнат и в подвалы 10.
Однако 9 августа 1940 г. газета «Большевистское знамя» сообщила одесситам, что «на днях открылся музей еврейской культуры». Теперь он занимал 9 залов, экспозиция которых отражала жизнь трудящихся еврейских масс ХІХ в., а также жизнь и творчество классиков еврейской литературы — Менделе-Мойхер-Сфорима, Линецкого и Шолом-Алейхема. Здесь же размещались произведения живописи, скульптуры, графики.
Закрытие музея не удивительно, удивительно, что его открыли вновь. Музеи, появившись на свет, не успевали прожить и нескольких лет, как начинали «болеть». Механизм был прост — в газетах появлялись разгромные статьи на заведующих музейными отделами, на плохую экспозицию, не соответствующую очередным идеологическим установкам. В 1931 г. в газете «Чорноморська комуна» была опубликована статья «За музеї, проти живих експонатів у них», где музей еврейской культуры, наравне с музеем степной Украины, подвергся критике из-за того, что «вони від самого початку існування прийняли від колишніх “загальнонародних музеїв” погані традиції минулого “народництва”, етнографічності та аполітичності, і до сьогодні нема будь-якого політичного наладу в цих музеях, вони ідеологічно безхребетні»15.
В 1997 г. издан «Одесский мартиролог», куда попали имена четырех из 14 сотрудников музея еврейской культуры, работавших там в разное время с 1927 г. Это научные сотрудники — Л.Стрижак (расстрел), М.Гарбер (3 года лагерей), художник А.Мерхер (10 лет лагерей), бухгалтер С.Кит (10 лет лагерей). Это судьба создателей музея, его экспозиции и фондов.
В Одесском историко-краеведческом музее находятся три рукописные описи фондов:
1. «Опись предметов, хранящихся в ящике № 1/8» (значит, были ящики №№ 1/1-1/7) на 77 предметов;
2. «Опись предметов, хранящихся в ящике № 2» на 74 предмета;
3. «Список вещей, вложенных в ящик № 3» на 44 предмета 17.
Под каждым таким перечнем стоит подпись последнего директора музея Б.Мардера и печать “Музей єврейської культури ім. Менделе-Мойхер-Сфоріма / У.Р.С.Р. Наркомосвіта”.
Обстоятельства, видно, очень торопили составителей. Об этом свидетельствуют сами описи, сделанные на листах, вырванных из инвентарной книги, разным почерком, с названием предметов, но без определения их техники, материала, веса, размера, состояния и т.д.
И еще, по воспоминаниям Лилии Абрамовны Бужевич — дочери бывшего научного сотрудника музея еврейской культуры Абрама Осиповича Бужевича, получалось, что «изъятием экспонатов занимались люди в военной форме…» Но Бужевич работал в музее с 1932 по 1937 гг. А Б.Мардер был директором с 1939 г. Получается, что могло быть несколько изъятий. Возникает вопрос о судьбе экспонатов бывшего музея.
В результате поисков удалось установить местонахождение только 230 предметов декоративно-прикладного искусства, которые являлись когда-то составной частью собрания Музея еврейской культуры. Это бсамимы, короны Торы, кубки, ханукальные лампы, указки, выполненные лучшими ювелирами Украины, России, Польши в ХІХ– нач. ХХ вв. из золота, серебра и меди. Они находились в Одесском археологическом музее до 1952 г.
Поэтому, естественно, пересеклись пути Музея еврейской культуры и Археологического музея, куда накануне войны, а может и раньше, поступила коллекция синагогальной утвари.
В 1941– 1944 гг. музеи города оказались в полном распоряжении германо-румынских оккупантов. Из материалов, хранящихся в Государственном архиве Одесской области, следует, что из Археологического музея было вывезено «139 ящиков, в том числе книг 26 тыс. и рукописей 323 ед.». Среди награбленного оказались и экспонаты Музея еврейской культуры. Их разложили по ящикам, сундукам, и подготовили к отправке.
Возвращено же было 42 ящика, 18 в их числе оказались и «три деревянных сундука, окованных железными полосами». Их снесли в фондохранилище и … забыли, а обнаружили только 8 декабря 1951 г. во время очередной плановой проверки Одесской инспекцией пробирного надзора состояния и учета, сохранности и хранения экспонатов из драгоценных металлов.
4 января 1952 г. директор Археологического музея А.Есипенко получил от проверяющих Предписание с грифом «Секретно», из которого следовало, что «экспонаты из серебра (нумизматика) хранятся не в несгораемых шкафах, а в деревянных ящиках», и что «9 серебряных монет ни в инвентарной книге, ни в топографической описи не числятся». На музей наложили штраф в размере 50 рублей. Исполнителем со стороны Инспекции был Л.Цобарь.
8 января 1952 года по Областном отделу культпросветработы был издан Приказ о создании комиссии для проверки «временно хранящихся в Одесском археологическом музее экспонатов бывшего музея им. Менделе-Мойхер-Сфорима и определения целесообразности дальнейшего их хранения в музеях по делам культпросветучреждений» 19.
Проработав три дня, с 12 по 15 января 1952 г., члены комиссии осмотрели, взвесили, апробировали и составили описи на 230 экспонатов Музея еврейской культуры, находившихся в двух больших и одном малом сундуках 20.
При сравнении этих описей с довоенными (на листах из инвентарной книги) стали выявляться некоторые несовпадения.
Из 195 предметов, находившихся в ящиках, только 105 вошли в новые списки. Причем, больше всего недоставало экспонатов из ящика № 1/8. Уцелевшие предметы были разложены в другом порядке.
В новые описи были включены предметы, совершенно разные по назначению, даже находившиеся в разных сундуках, но при этом имевшие одинаковые инвентарные номера.
Все, что находилось в сундуках, члены комиссии разделили на три категории. К первой отнесли «предметы еврейского культа, в основном, синагогальной принадлежности, как фабричного изготовления, так и ремесленного». XIX век был определен основным временем изготовления, хотя отдельные экспонаты «почти в равной степени можно было отнести и к более позднему происхождению, вплоть до 1916 г.» 21.
Ко второй категории отнесли «бытовые вещи». К последней, третьей, — всего «три предмета мемориального характера». Это книга в серебряной ажурной обложке с золотыми накладками, преподнесенная писателю Абрамовичу (Менделе-Мойхер-Сфорим) к его 75-летию от общины Торонто (Канада), а также табакерки писателей И.Переца и И.Линецкого.
Тогда же пришли к выводу: «Комиссии не представляется ни целесообразным, ни возможным экспонирование всей этой группы в массе в каком бы то ни было музее, независимо от его профиля». Но при этом вынуждены были признать, что такие предметы могли бы храниться в фондах Музея еврейской культуры или Музея культов или же в Этнографическом музее. Но в 1952 г. музеев такого профиля в системе Комитета Культпросветучреждений при Совете Министров УССР не было.
Соответствующая документация по итогам работы комиссии была отправлена в Киев в Комитет по делам культурно-просветительных учреждений при Совете Министров УССР.
Ровно месяц понадобился чиновникам Комитета на составление приказа № 155 от 15 февраля 1952 г. о передаче «экспонатов музея еврейской культуры им. Менделе-Мойхер-Сфорим Государственному банку — Одесскому областному отделению Госбанка»22. Это означало окончательное уничтожение музейного собрания. Неожиданно, 19 февраля на имя директора Археологического музея А.Есипенко из Киева пришла правительственная телеграмма: «Воздержитесь исполнением приказа Комитета 155 передаче ценностей банку. Сирченко»23.
Одесситы воздержались и дождались новых указаний 8 мая 1952 г: «Во изменение приказа № 155 об экспонатах бывшего музея Еврейской культуры, предлагаю отослать специальной почтой все эти экспонаты в адрес Киевского государственного исторического музея»24.
Вновь заработала комиссия, созданная уже только из сотрудников музея: Ф.Рудина, М.Болтенко, С.Панасюка, Н.Александровой. В течение недели они заново подготовили «описи ценностей», составили Акт, упаковали экспонаты, пронумеровали сундуки изнутри по нижним сторонам крышек красной краской. Затем их обшили парусиной, предварительно вложив в каждый из них опись, обвязали тонким канатом, который местами был продет под парусину. На куске картона закрепили концы каната и опечатали сургучной музейной печатью: «Одесский Государствен. Археологическ. Музей»25.
Сохранились документы, подтверждающие факт отправки из Одессы в Киев 31 мая 1952 г. в 17.05, трех посылок весом: две по 60 кг и одна — 30 кг, а также Реестр № 20/с «на корреспонденцию, сделанную по Одесскому областному отделению спецсвязи»26.
Итак, из Одессы были отправлены редчайшие музейные экспонаты, которые иначе как «предметы» не называли, а ценность определяли только наличием содержащегося в них драгметалла, по следующей схеме:
«…серебро с золотом ……… 1 предмет
серебро с медью ………......…... 6 “-“
серебро …............. 184 “-“
серебро с железом ….....… ... 2 “-“
медь …………....……… …... 37 “-“ »27.
25 июля 1991 г. в газете «Правда Украины» была опубликована небольшая заметка под названием «Раскопки без археологов». В ней описывалось, как в запасниках Музея исторических драгоценностей УССР обнаружили «большую коллекцию еврейского серебра» XVIII– нач. ХХ вв., пролежавшую там несколько десятилетий. Всего было выявлено около 400 экспонатов из «бывших музеев Киева и Одессы». Их осмотрели специалисты и единодушно пришли к заключению: «Все предметы в этом собрании мирового уровня!»
В 1993 г. этим же музеем в издательстве «Ковчег» (г. Киев) был выпущен комплект из 18 открыток под названием «Иудаика».
Внимательно рассматривая цветные изображения музейных реликвий, и боясь соблазна принять желаемое за действительное, невольно стала сравнивать увиденное с экспонатами, вошедшими в описи 1952 г.
Но если при сравнении корон Торы, которые были запечатлены на открытках, и возникали какие-то сомнения, предположения, то в отношении двух следующих экспонатов, можно точно утверждать, что они из собрания Музея еврейской культуры им. Менделе-Мойхер-Сфорима.
Это бсамимы, выполненные в виде фигурок животных. Использовались бсамимы («адас», «годес») только как специальные сосуды для благовоний и являлись непременным атрибутом в прощальной молитве, отделяющей субботу и праздники от будней. Искусство ювелиров при их изготовлении не знало границ, этому способствовал не только материал — драгоценные камни и металлы, но и техника — особенно, золочение и скань.
В том же сундуке находился и бсамим «Баранчик на колесах» 28, значившийся по старой описи как «Барашек». Маленький серебряный барашек, запечатленный на открытке, стоял на хрупких тонких ножках, и помимо воли обращал на себя внимание. Фантазия художника поставила это создание на легкую перекладину, соединившую две пары колес. Цветущее растение, украшенное цветными стеклами и птица, задержавшаяся на секунду около цветка оживляли задуманную композицию 29.
Вот так по воле чиновников, строго следовавшим главным идеологическим установкам государства, Одесса лишилась прекрасной коллекции иудаики, которая явилась бы уникальным источником для изучения еврейского искусства. Утешает лишь то, что эти редчайшие шедевры ювелирного искусства не отправились на переплавку, а остались в музейном собрании Украины.
Примечания
1. Государственный архив Одесской области (далее ГАОО). Ф.р 134.
Оп. 1. Д. 1470. Л. 195; Д. 1475. Л. 42.
2. Краеведческие учреждения СССР. Ленинград, 1925.
3. ГАОО. Ф.р 134. Оп. 1. Д. 1594, Л. 49, 51.
4. ГАОО. Ф.р 134. Оп. 1. Д. 1643. Л.36, 42 об., 104.
5. Центральный государственный архив высших органов власти и управления Украины (далее ЦГАВО Украины). Ф. 166. Оп. 6. Д. 1775. Л. 15.
6. ЦГАВО Украины. Ф. 166. Оп. 6. Д. 8233. Л. 3.
7. Архив Российского института истории искусства. Ф. 42. Д. 77.
8. ЦГАВО Украины. Ф. 166. Оп. 6. Д. 8912. Л. 186.
9. ЦГАВО Украины. Ф. 166. Оп. 10. Д. 1393. Л. 31.
10. Советский музей. 1937. № 8. С. 43.
11. ГАОО. Ф.р 36. Оп. 1. Д. 26. Л. 12.
12. ГАОО. Ф.р 134. Оп. 1. Д. 1642. Л. 42.
13. Архив Российского института. Указ. источник.
14. ЦГАВО Украины. Ф. 166. Оп. 6. Д. 8912. Л. 186.
15. Б.Г. За музеї, проти живих експонатів у них // Чорноморська комуна. 22.05.1931.
16. Одесский мартиролог. Данные о репрессированных в Одессе, Одесской области за годы Советской власти. Одесса, 1997. Т.1.
17. Одесский историко-краеведческий музей (далее ОИКМ). Инв. № Д-11387.
18. ГАОО. Ф.р 670. Оп. 1. Д. 10. Л. 2.
19. ОИКМ. Инв. № Д-11388.
20. ОИКМ. Инв. № Д-11389.
21. ОИКМ. Инв. № Д-11392.
22. ОИКМ. Инв. № Д-11390.
23. ОИКМ. Инв. № Д-11400.
24. ОИКМ. Инв. № Д-11402.
25. ОИКМ. Инв. № Д-11394; 11395; 11396.
26. ОИКМ. Инв. № Д-11401.
27. ОИКМ. Инв. № Д-11393.
28. ОИКМ. Инв. № Д-11389.
29. ОИКМ. Инв. № Д-11387.