Ясновельможная пани

Моя вторая свекровь, пани Сидоревская, не любила меня за то, что я есть, за то, что я такая, какая есть, и за то, что меня, такую, какая я есть, любил ее сын. Между нами говоря, на ее месте я бы тоже меня не любила.

Артистическая натура пани Сидоревской требовала постоянной фиесты. А мы с Сидоревским наплевали ей в душу, поженившись тайком и не дав устроить из нашей свадьбы один большой цирк.

Про цирк - это я на полном серьезе. Тут не до метафор: пани Сидоревская была воздушной гимнасткой и не представляла себе торжества вне арены. Сидоревский еще в детстве возненавидел дни рождения с клоунами и дрессированными собачками - то, о чем нормальный ребенок мог бы только мечтать. Мне же в плане дурацких торжеств вполне хватило моей первой свадьбы. Денег у нас тогда не было вовсе, так что платье я сшила сама из старого тюля, а до ЗАГСа нас довез на запорожце сосед, за бутылку водки. Справедливости ради надо заметить, что я в тот день все равно была счастлива. Но когда от любви остаются одни воспоминания, хочется все-таки, чтобы они были покрасивше.

Так и получилось, что мы с Сидоревским тихо, без свидетелей, поставили свои подписи где надо, получили проштампованные паспорта, гуляли по городу до ночи, а вечером напились и по очереди обзванивали друзей, чтобы похвастаться: мы поженились!

У пани Сидоревской мы появились на следующий день, с тортом и цветами. Шампанское было бы рискованной деталью в этом и без того экстремальном мероприятии, и мы решили не нарываться. Я ради знакомства надела платьице и накрасила ресницы (обычно я щеголяю в художественно порванных джинсах и хорошо если вспоминаю причесаться), хотя было понятно сразу: все это зря.

Пани Сидоревская имела такой скорбный вид, что была похожа на вдовствующую герцогиню. Она действительно была вдова, но как-то уж чересчур. Я бы списала это на заморочки польской шляхты, кабы Сидоревский не раскрыл мне семейную тайну. Оказалось, что на самом деле никакие они не Сидоревские. Просто когда стало ясно, что родители его подают большие надежды, и афиши с их портретами появятся не в одном городе, им порекомендовали что-то сделать с фамилиями. Сидоров и Зюзина как-то не смотрелось. Сидоревский и Зюскинд как-то не смотрелось в то время. Поэтому гражданин Сидоров, влюбленный в гражданку Зюзину еще с первого курса циркового училища, наконец решился сделать ей предложение руки и сердца, и они стали выступать под общим псевдонимом Сидоревские. А через много лет, когда у нас в стране стало можно гораздо больше, чем раньше, они сменили фамилию официально. Сидоров-младший как раз должен был получить свой первый паспорт, пани Сидоревская чуть-чуть на него надавила, и через полтора десятка лет я получила в мужья Сидоревского.

Разумеется, я должна была делать вид, что ничего об этом не знаю, и всячески поддерживать пани Сидоревскую в ее околопольских играх: будучи артисткой до мозга костей, она так вошла в роль польской дворянки, что совершенно утратила связь с реальностью.

Я искренне готова была подыграть несчастной женщине, лишь бы она не трогала нас впоследствии, но сил моих хватило ненадолго.

- Чем занимаются ваши родители, моя дорогая? - передавая мне чашку с чаем, спросила пани Сидоревская. На ее лице было написано, что мой ответ ей не нравится заранее.

- Мама учительница, папа военный, - сказала я. Папа-военный был моим козырем.

- Вот как? А их родители?

- Бабушка и дедушка по материнской линии - военные, по отцовской - дедушка военный, бабушка была просто его жена.

Пани Сидоревская недовольно пожевала губами.

- Надеюсь, вы знаете, кем были и ваши прабабушки и прадедушки?

Мне это начало надоедать. Сидоревский аккуратно меня приобнял и улыбнулся мамаше. "Держись! - сигнализировала его ладонь на моем боку, - Мы скоро уже пойдем! Чуть-чуть еще, ты молодец!" Но было поздно: мы с пани Сидоревской приняли стойку друг напротив друга, как две кобры.

- Все мои прадеды, кроме одного, были крестьяне. Один был кочевой цыган. А их жены были просто их жены. Прадед, который цыган, свою жену украл заодно с очередным конем! - выпалила я, не задумываясь. Лицо пани Сидоревской просветлело.

- Сидоревские всегда были склонны к мезальянсам! - выдала она явно заготовленную заранее фразу и победно улыбнулась. Видимо, я должна была в ответ съежиться и затихнуть. Но не тут-то было.

- Сидоревская - это ваша девичья фамилия? - дружелюбно спросила я. Возникла неловкая пауза.

Сидоревский понял, что пора жертвовать собой, уронил на брюки чашку с горячим чаем и взвыл. Что он унаследовал от родителей, так это артистизм.

Мы со свекровью подняли приличествующую случаю суматоху, которая помогла сгладить неприятное впечатление от чаепития и дала повод откланяться.

- Грешно, мать, - сказал мне Сидоревский, когда мы наконец вышли на улицу. - Я понимаю, что она нарвалась, но грешно. Прости, что я об этом говорю, я бы и двух минут не вынес, а ты продержалась целых сорок...

- Ты лучше держи нас друг от друга подальше, - посоветовала ему я.

- Пока отец был жив, у нее с головой было получше, - вздохнул Сидоревский.

С пани Сидоревской мы избегали друг друга целых три года, хотя неизменно передавали друг другу приветы, а когда она звонила сыну, называли друг друга душечками, милочками и бог весть еще кем. Не знаю, плевалась ли при этом она. Я - плевалась.

Все изменилось, когда родился Сидоревский-младший. Я попала в роддом в срочном порядке, в ночь с пятницы на субботу, и когда выяснилось, что ребенок мой должен весить никак не меньше пяти кило, мне решили по-быстрому сделать кесарево сечение и лечь спать. Укол в вену, противный запах во рту, провал в памяти - и вот я уже лежу в палате под капельницей и в посленаркозном бреду каждые пять минут спрашиваю, кто у меня родился и как зовут медсестру. Пока я приходила в себя, медсестры на посту успели смениться, что здорово сбило меня с толку. Но поскольку в показаниях насчет пола моего ребенка они сходились, я решила не морочить себе голову пустяками.

Из оперблока меня перевели в субботу вечером. Шов на животе жгло, пошевелиться было страшно. Моя соседка по палате была в не лучшем состоянии. Простыни под нами обеими взмокли от пота, и никто почему-то не рвался как-либо нам помочь.

Вяло переговариваясь, мы пришли к выводу, что надо непременно пытаться заснуть, когда дверь в палату рывком отворилась и балетной походкой к нам ворвалась ясновельможная пани Сидоревская.

- Добрый вечер, лапочки! - бодро сказала она.

- Здравствуйте, Евгения Юльевна, - по целому ряду причин слова мне давались с трудом.

- Здрасьте, - прохрипела соседка.

- У вас, лапочки, наверное, затекли спинки? - спросила моя свекровь. Мы замычали, как коровы при виде доярки.

- Знаю, знаю, - сказала она. - Вам надо сделать несколько очень простых упражнений. Это не больно и не опасно. Станет намного легче. Упритесь ногами...

Через 15 минут мы с соседкой поняли, что жить будем. У нас просто даже появилось такое желание - жить! Пани Сидоревская рассказала нам, как правильно дышать и в какой последовательности выполнять упражнения, а напоследок посоветовала постараться встать прямо завтра с утра. Воодушевленные, мы пообещали.

- Евгения Юльевна, а вы не подскажете, какие упражнения делать, чтобы прийти в форму окончательно, уже дома? - робко спросила моя соседка.

- О, лапочки, это очень просто! Смотрите! Правда, вы так сможете отнюдь не сразу, но когда сможете, это и будет возвратом к хорошей физической форме.

Прямая, как на параде, моя свекровь села на край стула, скинула упакованные в больничные бахилы туфельки и уперла руки в боки. Мы затаили дыхание.

- Алле-оп! - она легко подняла сомкнутые изящные ноги, так что кончики пальцев оказались на уровне кончика ее изящного носа, и начала рисовать в воздухе ногами восьмерки. Я прикинула, сколько ей лет, и покосилась на соседку. Соседка впала в состояние, близкое к экстатическому. Ни я, ни она никогда в жизни не были способны на подобные номера.

- И так пять минут, - не переставая крутить ногами, с улыбкой сказала пани Сидоревская. - Я обычно занималась этим в шесть утра, когда ставила готовиться обед. Недолго и очень, очень эффективно! Ну, будьте здоровы, душечки!

Она встала и выпорхнула из палаты.

- Что это было? - спросила соседка.

- Вообще это моя свекровь и она, кажется, приходила меня навестить.

- Так не пускают же.

- Я тебя умоляю! Охранники тоже люди, их можно подкупить. И потом, это же пани Сидоревская, она пройдет где угодно, если ей надо. Кстати, заметила, что она ничего не спросила о внуке? Наверняка уже успела его увидеть, не то что всё разузнать.

- Повезло тебе со свекровью!

- Пожалуй... - задумчиво ответила я.

В кино ради таких планов, какой зародился у меня в ту ночь, обычно бросают все и едут черт знает куда на чужие деньги. Я ничего не бросала, никуда не выезжала и деньги тратила только свои. Конечно, пришлось возродить кое-какие старые знакомства, посетить присутственные места, навести справки. Но я успела. Успела, несмотря на то, что у меня были, как у всех, семья, работа, домашнее хозяйство. Чего у меня не было, так это наследства от богатого дядюшки. Дядюшки как такового у меня тоже никогда не было. Зато у меня была ясновельможная пани Сидоревская. В день своего шестидесятилетия она получила по почте красивую бумагу из Польши, удостоверявшую, что она, пани Сидоревская, является полноправным членом Варшавского дворянского собрания. Мы никогда с ней об этом не говорили, но когда я увидела эту бумагу у нее в рамочке на стене, то не смогла удержать довольной улыбки. Не знаю, заметила она или нет, просто не знаю. Да и важно ли это?

Сидоревский очень быстро привык к тому, что я в шесть утра выписываю на кухне восьмерки ногами. А Сидоревский-младший беззаветно полюбил свою бабушку за пышные польские пироги, которые мы все вместе поедали у нее в гостях. Что интересно, чашек больше никто никогда не ронял.

© Олеся КРИВЦОВА

Высказать свое мнение и обсудить прочитанное вы можете в нашем Форуме