Царская водка

- ...Это почти непосильная задача... - задумчиво и излишне весомо изрек детектив, выслушав суть вопроса.

- Вы беретесь за эту непосильную задачу? - спросила Лаура, лениво поигрывая серьгой.

- Это сложный вопрос...

- Это оплачивается, - напомнила Лаура, понимая, что за дело этот толстячок в серой рубашке и серых брюках уже, можно считать, взялся, просто дяденьке хочется сорвать со скучающей заказчицы подороже.

- Само собой разумеется. Наше частное агентство...

- Это очень хорошо оплачивается, - рассеяла Лаура последние сомнения "дяди в сером"... Вот адрес его матери, координаты Зои Урбанской, о которой я вам рассказывала, и врача-нейрохирурга Александра Ложкина. А это - телефоны, по которым вы можете найти меня...

Ветер наигрывал вальс опадающим листьям. Где-то поскрипывала и постукивала незапертая калитка. К дачному кооперативу "Радостный" чуть слышно подъехал темно-синий "Ягуар".

- Вон он, - сказал частный детектив. - Михаил Георгиевич Волохов, шестидесятого года рождения. У забора стоит, боком к вам, видите?

- Я пока вижу только пышные усы и бороду. Что ж он так зарос?...

- Он самый, Лаура Петровна. Сторож дачного кооператива, - любовался своей работой детектив. - Надо же, всего в тридцати километрах от Одессы. Живой и здоровый. А искать пришлось больше трех месяцев... Он, он, не сомневайтесь, я не стал бы зря вызывать вас из Киева. Кстати, недалеко от своей избушки стоит... Аскет. Раскладушка - матрас - подушка. Собрание сочинений Федина. И горы исписанной бумаги.

- Стихи?

- Нет. Как я успел понять, исследование творчества вышеупомянутого писателя.

- Жалко, бинокля нет. На этом расстоянии я вижу только густую растительность на лице.

- Пожалуйста, Лаура Петровна, возьмите.

Конечно, это был он. Бинокль дал возможность разглядеть сначала покрасневшие уши бывшего мужа, а потом и его вечно грустные глаза.

- А вам все-таки дорог бывший муж, - тихо изрек детектив.

- Да, услуги вашего агентства обошлись в немалую сумму... Вадик, он пошел куда-то вглубь, видишь? Значит так, подходишь сейчас к нему, вытаскиваешь из кармана блокнот, любовно интересуешься: "Михаил Георгиевич Волохов?". Ответа можешь не ждать, сразу пускайся в объяснения, что в связи с увеличением случаев заражения туберкулезом весь поселок обязан пройти флюорограмму. Не давай опомниться, веди прямо в машину.

- Лаура Петровна, а вдруг он не поверит, станет кричать, вырываться? Я, конечно, насильно могу, но...

- Никаких "насильно". Вспомни доброго доктора Айболита. Говори вежливо, мягко, но настойчиво. Можешь добавить, что работа у тебя, бедного, такая, сам, мол, не рад... Господин частный сыщик, а вы что окаменели? Не беспокойтесь, я не для того его искала, чтобы убить.

- Надеюсь, - вздохнул детектив, наблюдая за передвижениями мощной фигуры Вадика.

- Мне нужно заставить его сделать компьютерную томограмму. Я просто мечтаю увидеть, до каких размеров может разрастись опухоль, возникшая у пациента двенадцать лет назад.

- Я понял! - захохотал детектив. - Пациента, надо полагать, сейчас повезут в нейрохирургическое отделение четырнадцатой городской больницы?

- Совершенно верно, - искренне улыбнулась Лаура. - Итак, Елена Ивановна предупреждена?

- Конечно. Рядом с ней врач. На всякий случай.

- Отлично. Зоя?

- Зоя, думаю, уже подъезжает к Одессе.

- Замечательно. Я в восторге от вашей работы.

- Стараемся, Лаура Петровна. Деньги клиентов надо оправдывать.

- Какие гости! Коллега, вы теперь каждые три - четыре месяца будете радовать взор вашим присутствием? - заведующий нейрохирургическим отделением чуть перестарался, изображая радость.

- Ложкин, оставь бурные эмоции для иностранцев, подбрасывающих иногда твоему отделению гуманитарную помощь... Здравствуй. Одному человек нужно сделать компьютерную томограмму. Срочно.

- Больной так плох?

- Судя по приговору лечащего врача, больной уже давно обязан был покинуть этот мир...

...Миша, окаменев, сидел в коридоре рядом с дверью, ведущей в кабинет заведующего отделением. Голову сдавливало обручем.

- Где же опухоль, Ложкин?... - устало спросила Лаура.

- Да... Не сразу я понял, кого ты ко мне привела. Недооценил... Где ты его нашла?

- Где опухоль мозга, Сан Саныч? Рассосалась?

- Лаура, ты не первокурсница. Механизм новообразований...

- Конечно, конечно... Значит, все-таки рассосалась... Не было опухоли, Ложкин, не было. Неврастения - вот и весь диагноз. Но ты узнал, что мы с Мишей развелись. И не успев уломать Зою Урбанскую за время нашего брака, решил все же достичь желанной цели, как можно дольше удерживая Волохова в больнице. Чтоб под рукой был. Так ведь, коллега? Так. Для этого и припугнул страшным диагнозом. Чтобы тот ни о чем другом и думать не смог. Ты только не предугадал реакции обезумевшего от страха Миши. Он исчез. Не повезло тебе, Ложкин: и Миша по твоей вине пропал, и Зоя тебе не досталась.

- Зоя... - повторил Саша. - Она не просто мне не досталась, это уже дело прошлое. Урбанская использовала меня в качестве быка-производителя - и послала к черту. Зоя...

- Леночка - твоя дочь?

- Значит, есть вещи, которым ты способна удивляться?

- Вы были женаты?

- Смею напомнить, коллега, что для зачатия плода штамп в паспорте не играет никакой роли.

- Ах, да, я кое-что об этом слышала... Ложкин, мне вовсе не хочется сталкивать вас с Мишей лбами. Говори ему, что хочешь. Рассказывай о случаях удивительных исцелений, о медицинской технике, которая двенадцать лет назад не позволяла ставить точные диагнозы. В общем, твоя проблема. Только быстрее. Мне нужно доставить Мишу домой.

- Так ты его нашла не для...

- Ты подумал, что я решила сделать тебе гаденьку, Ложкин? Да ты что, Сан Саныч?! Я тебя, как теперь говорят, вычислила - и ладно. А сейчас поговори ласково с бывшим пациентом. Успокой его. И заключение томограммы обязательно выдай на руки. А я в коридорчике подожду.

...Волохов вышел из кабинета заведующего отделением, сел рядом с ухоженной женщиной, закрыл лицо руками.

- Я здоров, - сказал он еле слышно. - У меня нет никакой опухоли мозга. Вы понимаете, двенадцать лет назад я... Послушайте, - опомнился он вдруг. - А кто вы?

- Поехали домой, Миша. Я - Лаура. Твоя бывшая жена...

- Но...

- Совсем ты одичал в своем дачном кооперативе. Пластическая операция... Поехали...

Наплакавшись вволю, Елена Ивановна и Зоя сидели рядом с Мишей. Одна держала его за правую руку, другая - за левую.

Лаура подумала: достаточно. Теплая ванна с травами, немного отдыха - и в Киев. Она поднялась:

- Мне пора...

- Лаура Петровна, - подала вдруг голос бывшая свекровь, - а не пора ли вернуть вещь, которая к вам не имеет никакого отношения?... Вместе с вами из этого дома исчез подсвечник, охранявший нашу семью много лет.

- Елена Ивановна!... - попыталась было Урбанская что-то сказать.

- Не надо, Зоенька, не надо, милая. Я молчала. Не до того было. Но теперь... Пусть ответит.

- Лора, но почему же ты молчишь?! - взывала Зоя.

Лаура, вроде, и не услышала. Она всматривалась в лицо бывшего супруга, словно хотела его получше запомнить перед уходом.

- Что ты на Мишу уставилась?! - голос Елены Ивановны прозвучал с угрожающей дрожью. - Мы ждем ответа.

- Отвечаю, - спокойно отозвалась, наконец, Лаура, по-прежнему не сводя глаз с Миши. - Елена Ивановна, я покинула вашу квартиру, не заикаясь о размене. Ни вам, ни Мише даже в голову не пришло поинтересоваться: а где же теперь найдет приют одинокое пугало. И поэтому я посчитала, что имею право на эту латунную безделушку.

- Так ты действительно взяла подсвечник?! Украла?! - ужаснулась Урбанская.

- Да, - подтвердила Лаура и невпопад саркастически улыбнулась Мише. - Взяла. На память о тех четырех с половиной годах, в течение которых я неустанно вытирала с него пыль.

- Хутор! - перешла на фальцет Мишина мама. - Ты изменила внешность. Но никогда не изменишь свою гнусную сущность. - Ты украла подсвечник только потому, что я относилась к этой вещи с благоговением.

- Конечно. Именно поэтому, - рассмеялась Лаура.

Миша смотрел на нее, широко открыв глаза. Эмоций - ни отрицательных, ни противоположных - его глаза не выражали.

- Я знала, что ты способна на многое, но такое... - Зоя покачала головой и крепче сжала Мишину руку.

- На многое... Ты, как я понимаю, имеешь в виду мое замужество. Такое непонятное всем замужество... Но, Зоя, ты уже большая девочка, должна понимать, что мне, страшилищу хуторскому, тогда просто-напросто выпал шанс. Один шанс, другого и не предвиделось. Почему я должна была его упустить?

- Боже мой, так ты даже не понимаешь...

- Я даже не хочу понимать. Потому что и ты не хочешь. Да, ты единственный человек, который не смеялся надо мной, подкармливал и даже подбрасывал одежду. И этим летом я приехала в Одессу не только по делам. Я хотела тебе помочь, если ты в этом нуждаешься. Я всем вам хотела помочь... Потому что могу теперь оказать практически любую помощь. Но вы все вспомнили о латунном изделии, стоявшем на этом вот пианино. Да, я взяла его, - Лаура опять метнула взгляд в Мишину сторону. Миша сидел все в той же позе. - Относитесь к моему поступку как хотите. Скажу одно: никто из вас никогда не поймет, зачем я это сделала. И очень хорошо. Это останется моей тайной... В Одессе скоро откроется филиал киевского центра красоты. Этот центр создала я. Он называется "Лаура". Если вы думаете, что я подарила центру свое имя, то ошибаетесь. Это еще одна моя тайна. У меня их много... Как все-таки странно устроен мир, правда, Миша? Кстати, Зоя, а что же ты своего любимого не отыскала? А вы, Елена Ивановна? Подали заявление в милицию - и дело с концом? А ты, Миша?... Как же можно доставлять любящим тебя людям такую боль? Ты о Зое подумал, когда окопался в своем дачном кооперативе? А о матери, у которой ты - единственный? Двенадцать лет смерти ждал... Пропал без вести... Тоже мне, участник второй мировой... Зато теперь вы сидите себе и бросаете мне обвинение. Я ухожу. Могу на прощание поделиться основным выводом, который я сделала уже давно, и в чем лишний раз убедилась сегодня. Жизнь - это царская водка. Да-да, сильнейшая из всех кислот. Все ненужное в ней растворяется, в осадок выпадает. И - только легкая пена на поверхности. Остается настоящее. Крепкое. Жесткое.

- Это какая-то фашистская теория, - отрезала Зоя.

- Зато реальная. Это аксиома, Зоя... Кажется, все... Нет, вот еще что... На тот случай, если я вам понадоблюсь... - и Лаура положила на стол несколько своих визиток.

Темно-синий "Ягуар" плавно, убаюкивающе несся в столицу. Крутился диск, наполняя салон автомобиля сентиментальными инструментальными мелодиями семидесятых и восьмидесятых.

Вадик взглянул в зеркало заднего вида: охраняемый объект спал...

Нет, Лаура не спала. Она с закрытыми глазами вспоминала знатока одесской старины Альберта Зиновьевича Шмуца. Увлеченного, немного романтичного Шмуца, который больше всех остальных знал о железных дел мастере Жарове и о Щетинине, очень любившем бриллианты. Знал, но недооценил переросшую в ненависть обиду одного и трезвую целеустремленность другого... После встречи со Шмуцем Лаура, пожалевшая о потраченном времени, вдруг задумалась о Щетинине. Врач-ревматолог... Собирал себе "камешки", лечил богатых людей. И внезапно... обезумел? Поманил его чудаковатый бедняк двадцатью семью каратами - и тот просто так поверил?! Стал искать и скупать латунные подсвечники, забросил работу?... Жених Мишиной прабабушки сказал, что Щетинин предлагал ему за подсвечник большие деньги... Значит... Щетинин в самом деле свихнулся на почве бриллиантового блеска. Или: он ЗНАЛ, он точно знал, что Жаров про камень не лжет. Он был уверен, что любитель латуни в самом деле мстит ему таким изощренным способом. Не за тенью он гнался - за настоящим бриллиантом. Конечно, она могла ошибаться. А если нет? Конечно, Шмуц мог рассказать ей всего лишь сказку. А если нет? Конечно, камень мог находиться в том самом одиннадцатом подсвечнике, судьба которого неизвестна. А если нет?...

Семья не получилась. Предстоящая защита?.. "К чему мне эта патанатомия и этот город? Я уеду в Киев. Вместе с подсвечником", - решила тогда Лаура. В день принятия этого решения Лаура изменила самой себе, потому что реальное "что-то" впервые в ее жизни менялось на туманное "нечто"...

Миша, Миша... Как же так?... Известие, что ты здоров не вызвало у тебя амнезии. Что же ты не сказал правду, когда твоя мать и Зоя, бледнея от негодования, убеждались, что я воровка?... Ты молчал... А двенадцать лет назад, когда я сообщила радостную весть о том, что окончательно решила уйти из твоей жизни, ты был красноречив и плаксив от счастья... Нет, ты не забыл за эти годы наш последний супружеский диалог... Я сказала, что ты теперь свободен, что я ни на что не претендую, попросила лишь разрешения взять подсвечник. И тебе так сладко заплакалось в тот вечер, так хорошо тебе стало. Ты даже просил у меня прощения. И заверил, что я могу брать все, что мне захочется, только бы поскорее... Поскорее исчезнуть с поля твоего зрения. Я сказала, что мне ничего не нужно, только латунная безделушка. И ты повторил: "Да забирай, ради Бога!"... Ты впадал в эйфорию, ты краснел от восторга... И не спросил, хотя бы обыкновенного любопытства ради, на кой черт мне эта вещица...

А если бы ты не разрешил забрать подсвечник?... Как бы я поступила?...

В девяностом... Летом... Она, обычный врач скорой помощи, держала на ладони маняще искрившуюся вещицу. "Вам не повезло, господин Щетинин. Вам чудовищно не повезло. "Лаура" - у Лауры", - послала она сквозь десятилетия мысленное послание коллеге...

Семейная реликвия... Никто даже не поинтересовался ни буквой "Ж" на ножке, ни таинственным Щетининым, почему-то предлагавшем немалую сумму за причудливую дешевку... Прабабушка с дочерьми пережила ленинградскую блокаду... На что тогда можно было обменять латунный подсвечник?... А бриллиант в двадцать семь карат?...

Лауре стоило немалых усилий извлечь бриллиант из подсвечника, но она понимала: гораздо труднее будет его продать, получив более-менее настоящую цену в твердой валюте, и при этом остаться живой. Помогла вторая половина девяносто первого: разброд, шатание, неразбериха. Она была осторожна, как и при работе с царской водкой; знала: одно упущение, любая неосторожность при сбыте "стеклышка" - и Лауру Петровну Зубак элементарно прихлопнут где-нибудь в тихом местечке.

Деньги дали возможность преобразиться. Ее лицо уже не вызывало ни испуга, ни насмешек, ни сожаления.

Деньги дали возможность построить центр красоты.

Деньги дали возможность приступить к каторжному труду: собрать талантливый коллектив, закупить импортную аппаратуру, руководить механизмом, где бесперебойно работала каждая деталь, недосыпать, увольнять, доказывать, добиваться...

"Здравствуй, Лора!

Прости, что отрываю тебя от дел своим письмом. Я вдруг поняла, что прошло уже полгода, как ты приложила столько усилий, чтобы вернуть нам Мишу, а никто из нас тебя даже не поблагодарил. Только обвиняли и обвиняли... Прими мое запоздавшее "спасибо"... Слишком запоздавшее. Из нашей с Мишей совместной жизни ничего не вышло. Мы расстались. Он не мог мне простить, что Леночка - Сашина дочь, а я так и не смогла ему объяснить, что в ту нашу единственную с Ложкиным ночь, когда он были слишком нежен и слишком настойчив, мне было просто-напросто абсолютно все безразлично... Да и дело не только в этом. Миша очень изменился... А, может быть, я никогда его по-настоящему и не знала. Прости, что "нагружаю" тебя своими мрачными мыслями.

Лора, я не знаю даже, как благодарить за те суммы, которые ты передаешь мне каждый месяц. Пожалуйста, не делай этого больше. Материальные и все другие проблемы, с которыми я живу - это только мои проблемы. У меня их немало. Родители стареют, у Леночки нет никаких перспектив в нашей Ивановке... Много всего.

Я отношусь к проигравшим, ты - к победителям. Никто и ничего не в силах этого изменить... Ты осталась для меня вопросом без ответа.

Всего тебе доброго.

Зоя".

"Лорочка, милая, здравствуй!

Не откладывай мое письмо в сторону, не выбрасывай его в корзину для мусора, когда поймешь, от кого оно. Это я, твой бывший муж (и так не повинуется рука, когда я пишу "бывший").

Родная моя, шок уже прошел - и я все понял. Я люблю тебя, моя необыкновенная женщина с необыкновенным именем. И ты... Я понял, что ты все еще любишь меня. Правда ведь? Иначе к чему столько усилий, чтобы меня найти, к чему твоя щедрая материальная поддержка, благодаря которой я и мама можем жить достойно в теперешнее жуткое время? Мне нужно было осознать это еще полгода назад, когда ты возродила меня к жизни. Да-да, именно возродила.

У меня открылись глаза. Я счастлив, что это произошло. Я приеду к тебе в Киев, хорошо? Мне кажется, что только рядом с тобой я смогу закончить свою книгу о Федине.

Зоя - миф... Я сам создал этот миф много лет назад, и, глупый, мечтал воплотить его в реальность. Надеюсь скоро увидеть тебя, Лаура. Я приеду сразу же, как ты мне ответишь. И еще... Ты мне снишься. Это счастливые сны. Мне радостно думать о тебе.

Миша".

Лаура Петровна Зубак еще раз перечитала прибывшие на адрес центра два письма. Два продолговатых конверта, присланные с разницей в две недели. Всего два листка, а сколько удовольствия! Она носила их в сумочке, раскрывала то дома, то в рабочем кабинете. Вот и сейчас, за офисным столом, она позволила себе расслабиться, наслаждаясь малюсенькими буквочками Зои Урбанской и идеально-красивым почерком Миши Волохова...

- Разрешите, Лаура Петровна? - в кабинет вплыла секретарша Оксана - рыжеволосое чудо, по всем параметрам - находка для агентства фотомоделей. Шесть лет назад это прелестное создание страдало ожирением третьей степени: результат нездоровой страсти к еде. Страсть развилась вследствие невроза, а невроз - от врожденной аномалии: выдающейся вперед нижней челюсти и малюсенького носика в виде запятой. В центр ее привел старший брат. Когда он узнал, сколько стоят подобные операции, сник и собрался уводить сестру обратно. "Какой суммой вы располагаете?" - спросила тогда доктор Зубак. Лаура оперировала девушку сама.

- Конечно, Оксаночка, - Лаура оторвалась от писем, с удовольствием посмотрела на свое "произведение".

- Вам срочная телеграмма, - Оксана почему-то смутилась, протянула листок и торопливо удалилась.

"Девятнадцатого мая в десять утра буду сидеть у тебя в приемной с букетом. Лучше поздно, чем никогда. Люблю. Твой Сан Саныч Ложкин".

- Сколько лирики!... - рассмеялась вслух Лаура Петровна. - Неужели Ложкин впервые в жизни надрался?... Что ж, достойное дополнение к предыдущим двум бумажкам. Как ты вовремя, Ложкин...

Лаура задумалась. Разболелась голова. Некстати вспомнился хутор, пьяные родители, грязь и вонь, Бабка, брезгливо всматривающаяся в ее лицо...

Она нажала на синюю клавишу:

- Оксана, зайди, пожалуйста. Я тебе кое-что продиктую.

Семнадцатого мая в Ивановскую центральную районную больницу на имя терапевта Зои Ивановны Урбанской пришла телеграмма:

"Требуется терапевт в одесский центр красоты "Лаура". По всем вопросам обратись к начмеду центра Василюку Валерию Михайловичу. Он о тебе предупрежден. Условия работы хорошие. Лора."

В этот же дождливый день телеграмма пришла и на имя заведующего нейрохирургическим отделением одесской городской клинической больницы № 14 Александра Александровича Ложкина:

"Принять девятнадцатого не могу в связи со вступлением в брак. Всегда рада видеть. Лора."

Потревожил почтальон и дверь семьи Волоховых:

"Девятнадцатого мая выхожу замуж. Все будет хорошо. Искренне желаю творческих успехов. Лора."

Июнь 2000 г. - 23 июня 2001 г.

© Мария АНИСИМОВА

Высказать свое мнение и обсудить прочитанное вы можете в нашем Форуме