…выйти замуж в Израиле вы не можете. Не повезло вам. Езжайте, езжайте отседова, че понаехали, и так страна маленькая!..

Если вы все-таки еврей, то нечего радоваться, это еще ни о чем не говорит. Еврейскую сущность надо доказать. «А как?» - заинтригованно спросите вы. Не заинтригованно? Вообще не спросите? Сами все знаете? А я все равно вам расскажу, надо же о чем-то писать.

Нужно принести в раввинат свидетельство о том, что мама и папа женились в Израиле.

Если же твои мама и, опять же, папа в период женитьбы даже не представляли себе, что в мире существует такая хитрая страна, то ты попал. Надо идти в религиозный суд и доказывать.

Слов «Б… буду, я еврей», сопровождаемых стучанием кулака по груди, недостаточно. Нужны физические доказательства в стиле «приди и полож на стол». Нет, это не обрезание – ведь женщинам его не делают. То есть делают, но где-то в Африке. Но там они, наверное, не евреи. Хотя кто их знает, мы есть везде, без нас нельзя. Как воздух. Или «Макдональдс».

Если ты такой невезучий, и еврей, и родители женились там, где им в голову взбрело, какие безответственные – нужно проверить тебя на фальшивость. Нет, тебя не кусают «на зуб», просто надо пройти экзамен.

Проверяют не только тебя (Да кто тебе поверит ваще? Ты чего о себе думаешь? А ну пшел нафиг!), а все живое поколение по женской линии. Слыхала я уже о жутких случаях, как за две недели до свадьбы суд не подтвердил еврейство, и свадьбу отменили, или как у одной девушки, мать которой принесла все нужные документы, спросили: «А как ты знаешь, что ты не приемная дочь?», и еще всякие страсти. Тем, кто не прошли экзамен, и тем, кто в самом деле не евреи, чтобы нормально пожениться, приходится ехать в другие страны, на Кипр или, кажется, в Болгарию. Друзья мои так ездили – взяли специальный тур, в обеспечиваемые услуги входят цветы, церковь, фотограф и вся организация. «Если вам не нравится жених – мы предоставим вам запасного!» и т.д.

На экзамен пришлось брать с собой маму и бабушку. Готовились мы к нему несколько дней. Мама долго искала, что бы одеть на голову (религиозные замужние женщины должны прятать свои волосы от взглядов мужчин, что-то вроде этого, не знаю, зачем). После слуха, как одна девочка вместо «зай гизунт» сказала: «Киш мир ин тухес» (от этих слов стопудово произошло английское «кис май эс»), я прошла скоростной курс идиша, мейдале-абысале и цигель-цигель-ай-лю-лю.

В день экзамена меня одели в скромное богобоязненное одеяние, как, знаете, таких людей, которые боятся сгореть на пляже – свитер с длинными рукавами, штаны, ботинки, чуть ли не перчатки. Черное все, как чернильный картридж. Надеть длинную юбку (опять же, как типичная религиозная дама) я отказалась, да и не было такой у меня, только минимальные мини. Мама долго сомневалась между беретом и купальной шапочкой, пока бабушка не принесла ей большой платок, идентичный своему. Вообще мы втроем внешне очень похожи, бабушка только морщинистее, а у мамы глаза самые большие. У меня очень красивая мама, честно, только когда не в платочке. А бабушка у меня хорошая, правда, не помнит ничего из того, что произошло недавно. Краны забывает закрывать. И газ тоже. Но что было на Второй мировой – пожалуйста, пятого марта 1944 на обед я сварила щавелевый суп и котлеты, да.

По дороге в суд я пропотела в богобоязненном одеянии так, что ноги скользили, и из-за потери жидкости все мысли перешли в подсознание. В сознании остались ветер, пыль и боязливое: «Кто я?.. Где я?.. Почему сразу я?..».

Потом мы ждали в очереди. Там было еще трое девушек с сопровождающими. Последняя из них вышла, рыдая, и мама успокаивала ее: «Ничего-ничего, в четвертый раз точно все получится!».

Мы переглянулись и встали. Для первичного впечатления я сначала всунула в комнату нос, так как он у меня единственное доказательство принадлежности к иудейскому клану. Там пахло нафталином и чем-то сладким, наверное, еврейством.. За носом вошла я. За мной – матрешки в платках.

В судебной комнате были огромные потолки и куча длинных скамеек, таких, со столиками, как в церкви. В отдаленном краю было возвышение, на котором стоял большой стол. За столом сидели три бородатых раввина, глядя на нас свысока взглядом гусеницы из «Алисы в стране чудес», не хватало только кальяна, ну и гусениц.

Стараясь держаться к ним в профиль, я отнесла им наши удостоверения личности и свое свидетельство о рождении. Минут десять они тщательно рассматривали бумаги, делая вид, что понимают по-русски. Потом левый раввин передал их правому и попросил перевести их на иврит, чтобы все поняли.

Я с трудом протиснулась между скамьями, наверное, это часть от экзамена, проверка на ловкость и изворотливость. Мама села рядом. Раввины закончили с бумагами и пристально уставились на наши подзащитные морды. Я широко раскрыла глаза, чтобы больше смахивать на маму, потом на нее покосилась – а она сидит и щурится. А бабушка за мамой – так вытаращилась, раввины аж побледнели.

Они стали задавать нам кучу вопросов. Сначала они спросили у меня, как зовут мою маму, моего папу, дедушку со стороны мамы, дедушку со стороны папы, потом – опа! – опять папу, хорошо, что он мой близкий родственник, потом всех бабушек.

Затем эти же вопросы спросили у мамы, после – у бабушки. Им было намного труднее, я ведь запутала их своими поколениями. Представляете – бабушкина бабушка? Это ж когда было? До нашей эры ваще! «Гольда Иосифовна, лучшая ловчиха птеродактилей».

Потом они спрашивали, что нужно есть на еврейский Новый Год, что – на Песах, и что вообще делают на Суккот. Я вообще не спец в наших праздниках, но это был бейсик информейшн. На Песах едят мацу – откуда я знаю? – потому что в «МакДональдсе» продаются гамбургеры из мацы, и пиццы тоже из мацы, все из мацы. Приходится закупаться хлебом заранее.

Потом то же самое спросили у бабушки на идише. Партизанка Роза запиналась, но ни разу не ошиблась. Правда, она все время забывала, кто из нас ее дочь, а кто – внучка, я каждый раз качала головой и восклицала: «Азохен вей!», но раввины решили не акцентировать на этом внимания.

В конце они сказали, чтобы мы вышли, подождали, пока нам отдадут документы. Бездокументные, мы сидели снаружи и ждали, когда нас заберут в милицию или что похуже, там, на панель, кто их знает. Мама сняла платок и стала им обмахиваться.

Спустя несколько минут вышел тот, что говорил по-русски, сказал, что все нормально, и отдал нам бумаги. Потом он добавил еще один листок – там было написано, что я, Лена Шуман, подлинный еврей.

На протяжении всей последующей недели я смеялась над мужем, который еще не успел пройти этот процесс. Я говорила ему, что он гой и недостоин такой чистокровной еврейки. Муж рычал, что в новом обличье я сразу стала намного пакостнее, и еще неизвестно, кто кого недостоин.

Потом он тоже получил бумажку, и мы смогли пожениться в Израиле, по-нашему, по-еврейски. С хупой и раввином, с вином и ктубой.

Вот такие вот цурес!